-А что происходит? -Мы подсоединили синий провод...
Название: So Wise We Grow.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 6
В рамках одного из «радостных вулканских моментов единения», игнорируя заложенное в словах противоречие, капитан убедил Спока и Сторека в том, что было бы логично для поддержания гармонии в семейных отношениях собираться поздними вечерами, если ни у кого из них не было других неотложных задач, в гостиной Спока и заниматься личными делами в присутствии друг друга. На практике это значит, что Сторек выполняет домашние задания, Спок разбирает документы, а Кирк читает отчеты или в свое удовольствие, прерывается время от времени на разговор, вызванный каким-либо вопросом или замечанием. Спок отмечает, однако, что Кирк старается не пропускать как раньше их шахматных партий наедине или спаррингов. Когда возникает необходимость присмотреть за Стореком, пока они наслаждаются тем, что капитан в шутку называет «временем, чтобы побыть наедине», они прибегают к помощи доверенного члена команды. Споку становится любопытна склонность Кирка подбирать вещам шутливые названия.
В ходе одного из таких «моментов единения» Кирк отрывает взгляд от книги – что-то из земной классики, в архаическом печатном варианте – и лениво произносит:
-Знаешь, Сторек… У тебя какое-то острое лицо.
-Чем так важны очертания моего лица?
Джим пожимает плечами.
-Ничем особенным, просто думаю, что это интересно.
-Я похож на свою мать, - говорит Сторек с резкой гордостью в голосе, и Спок, обдумав его слова, молчаливо с ним соглашается.
-Я похож на отца, - беззаботно продолжает Кирк, но по его лицу словно пробегает тень. Спок решает в будущем узнать, чем вызвана такая реакция.
-А ты, Спок? – спрашивает Кирк, ухмыляясь. – Не будешь так любезен присоединиться?
Спок раньше не задумывался о своей внешности.
-Я практически не похож внешне ни одного из родителей, - после недолгих раздумий отвечает Спок.
-Угу, - хмурится капитан, - Я бы сказал, что ты вообще-то похож на них обоих.
-Тогда в этом несущественном вопросе, как и во многих других, мы разойдемся во мнениях, - сухо замечает Спок.
Джим бросает на него сердитый взгляд.
-Что, уже и поговорить нельзя, чтобы тебе за это голову не откусили, - бормочет капитан.
Спок и Сторек отвечают в идеальный унисон.
-Капитан, совершенно очевидно, что ваша голова все еще соединена с туловищем и более того, челюсти коммандера Спока не предназначены по размеру и силе, чтобы повредить вашей шее за столь короткий промежуток времени.
-Беседы нелогичны, капитан. Вербальная коммуникация развилась для того, чтобы позволять членам сообщества гуманоидных охотников предупреждать друг друга об опасностях, а не для легкомысленного обсуждения структуры лиц друг друга.
Джим расплывается в улыбке.
-Ух ты! Вулканская стервозность - теперь в стерео формате. Круто!
Спок в оцепенении наблюдает за тем, каким возмущенным взглядом смотрит на капитана Сторек, пытаясь понять: окрашены ли его пренебрежительные и неодобрительные взгляды таким удручающе очевидным восхищением? Спок не может отрицать, что поведение Кирка часто непостижимым образом заставляет чувствовать к нему симпатию, и что это – заранее проигранная битва, но показывать ее так открыто было бы невыносимо.
Нет, - решает Спок, - должно быть юность и неопытность Сторека лежат в основе данного феномена. Любой другой ответ неприемлем.
Когда Сторек удаляется в свою комнату, Спок следует принятому ранее решению и спрашивает Кирка, почему он был расстроен, упомянув о физическом сходстве с отцом.
-Это, э… - Кирк ожесточенно трет лицо ладонью и отводит глаза, - Мне обязательно отвечать? – спрашивает Джим, и его тон и поза предполагают, что он ответит, если должен, но предпочел бы промолчать.
-Нет, - натянуто говорит Спок, - Если тема неприятна, тебе, разумеется, не обязательно ее развивать. Я всего лишь думал, что смогу оказать тебе какую-нибудь помощь, видя, что ты испытываешь душевные страдания. Раз это не так, я считаю нашу дискуссию закрытой.
Спок поднимается со стула и направляется к двери.
-Просто это расстраивало маму, понимаешь?
Спок поворачивается и видит, как Кирк нагибается вперед на стуле, упираясь предплечьями в длинную линию бедер и склоняя голову под углом, который должен казаться непринужденным. Спок возвращается к своему стулу и аккуратно садится. Кирк не смотрит на него.
-Это ее беспокоило, мою маму, - повторяет он, - Я точно знаю. Ей не нравилось, когда ей что-то напоминало об отце. Все было нормально, пока я был маленьким, но когда я стал подростком, она вдруг перестала смотреть мне в глаза. Она говорила со мной и отворачивалась в сторону или смотрела за мое плечо. Так продолжалось, всё время пока она была дома. Хуже, когда она была в отъезде, потому что сидя перед чертовым видеоэкраном кроме как на лицо смотреть больше некуда, - его голос становился все тише, а плечи опускались все ниже, пока он говорил, - я ввязывался в драки и позволял уделать себя в котлету только потому, что с синяком под глазом или разбитой губой я больше не был на него похож и маме было легче смотреть на меня.
-И она не протестовала против этого… этого… - Спок ищет слово, которое выразило бы всю глубину его замешательства.
Джим пожимает плечами, в очередной раз пытаясь казаться беззаботным.
-Если честно, я думаю, она была благодарна. Она меня любила, хотела любить, просто… Ей было тяжело, когда что-то напоминало о нем. Я стригся по-другому и одевался по-другому, но это не помогало.
-Поэтому вы с матерью не общаетесь? – спрашивает Спок, делая логический вывод из предыдущего разговора.
-Не только поэтому. Когда она… Когда она была занята и не присматривала за мной, то пропускала кое-что… А мне нужно было, чтобы она это заметила. Она отворачивалась, пока… - Джим сглатывает и немного бледнеет, но продолжает. – Я старался не обвинять ее, потому что, как я говорил раньше, дело было не в ней. Но часть меня все равно продолжала считать ее виноватой. – Когда он заканчивает, в голосе слышна вина, но Спок не может понять, почему.
-Логично, что ты будешь так считать, - отвечает Спок в замешательстве. – Ее поведение в данных обстоятельствах непростительно…
-Спок… Нет, послушай, это не, - Джим вздыхает и, смотря в пол, проводит рукой по волосам. – Когда умер мой папа, Кельвин взорвался, а я появился на свет, мамин мир рухнул. Единственным способом двигаться дальше для нее было двигаться дальше, улавливаешь? Я понимаю, как ей не хотелось, чтобы что-то напоминало об этом. Понимаю.
-Джим.
-Да?
Спок аккуратно подбирает слова.
-Я пережил крушение своего мира, Джим, буквально. Сторек невольно напоминает мне об этом одним своим существованием. Но если бы я позволил ему получать синяки, как это сделала твоя мать…
-Это другое, - решительно говорит Джим, поднимаясь и начиная ходить из стороны в сторону.
-Почему? – Спок не верит этому, но все равно спрашивает.
-Сторек хороший ребенок…
-А ты был плохим?
-Да у меня уже все шло наперекосяк, ок? По причинам, в которые я сейчас не буду вдаваться…
-Ты считаешь, что дурное обращение твоей матери можно оправдать тем, что ты уже был ослаблен…
-Хватит говорить так, будто это она меня била, ладно? Потому что это совсем не так…
-Ты приводишь различия, которых никто кроме тебя не видит, - говорит Спок и на мгновение ему кажется, что Джим может его ударить.
Джим также поражен своим агрессивным импульсом и отходит подальше от Спока.
-Так… По поводу политики честности, - говорит Джим и смеется, словно ему физически больно это делать. – Я хочу ввести новое правило, если можно.
-В чем оно будет состоять? – Спок ожидает, что Джим скажет, что им запрещено вмешиваться в личную жизнь друг друга, что было бы изначально невыполнимо, но Джим смотрит Споку в глаза и отвечает, на этот раз с нотой настоящего веселья.
-Мы оставим с покое наших мам.
Спок обдумывает новое правило. Он все еще чувствует свою правоту, осуждая поведение Вайноны Кирк, но в то же время признает, что было бы нелогично считать себя компетентным в ситуации, с которой он знаком из второстепенного источника. Он не был свидетелем детства Джима Кирка (хотя сейчас вулканец испытывает иррациональное желание быть в то время рядом), поэтому он не может в полной мере понимать опыт ни Джима, ни его матери. Возможно, существовали смягчающие обстоятельства, о которых Спок не знает. В любом случае, это правило не предполагает, что он перестанет неодобрять родительское поведение Вайноны Кирк – всего лишь то, что он прекратит делать это публично. Он согласен на такой компромисс.
-Я принимаю это правило, - решает Спок и Джим устало ему улыбается.
- Ты не обязан, но если хочешь… - говорит он внезапно. - Ты мог бы рассказать мне о своей маме? Я видел ее в мелдинге, но… Я все еще мало знаю о ней.
- Так как я рассматриваю свою мать в качестве примера идеального родительского отношения, я предполагаю, было бы поучительно рассказать о ее поведении, - соглашается Спок. Он не уверен, что понимает улыбку, которой Джим ему отвечает, но так как в ней не видится насмешки, вулканец решает, что не будет никакого вреда, если он продолжит.
- В день, когда я был принят в Вулканскую Академию Наук… - начинает Спок, и пока он рассказывает об этом и еще о многих других случаях, что рассыпаются в его памяти, как драгоценные камни, он чувствует, как внутри него что-то расслабляется. Спок не может подобрать названия этой эмоции, но видит по лицу внимательно слушающего рассказ Джима, что он тоже ее ощущает. Возможно, когда-нибудь Спок попросит его дать ей имя. А пока, он продолжает без определенного порядка перечислять вещи, которые больше нигде, кроме своей памяти, никогда не увидит.
Пять дней продолжается спокойный полет и, оглядываясь назад, Джим думает, что они словно напрашивались на неприятности. Звездный флот в своей обычной нелюбезной туманной манере отдал приказ двигаться к Пек дж'Фен чтобы представлять Федерацию на золотом юбилее их императора, при этом «проявляя осторожность, памятуя о неспокойной истории этой звездной системы».
Отметьте полное отсутствие полезных деталей и особенностей, - раздраженно думает Джим.
Эта миссия представляется всем легкой прогулкой перед ожидаемым патрулированием Нейтральной зоны. Потом начинаются взрывы, и Джим сначала подумает, что они попали в засаду.
-Сулу, кто, мать их, по нам стреляет? – кричит Джим.
-Капитан, сенсоры и телеметрия не принимают сигналов от других кораблей! – докладывает Чехов, когда что-то позади Джима рапортует о повреждении корпуса на девятой палубе.
-Блядь, - ругается Джим, спешно вспоминая все, что было сказано о дж'Фенни на брифинге. – Эти сволочи должны едва дотягивать до варпа, а вы хотите, чтобы я поверил, будто у них есть передовая технология маскировки?
-Щиты на 82%, капитан, - сохраняя спокойствие говорит Сулу.
-Это не могут быть дж'Фенни, - настаивает Ухура. – Капитан прав, они достигли варпа всего шестьдесят лет назад.
Когда по мостику прокатывается новая ударная волна, Джим становится еще сосредоточенней.
-Ну, кто-то же пытается разнести нас по винтику, - рычит капитан. – Мы получаем какие-нибудь сигналы, предложения переговоров?
-Ничего, сэр.
Следующий взрыв вышибает Чехова из кресла.
-Да где же эти скоты? – выкрикивает Джим.
-Мистер Сулу, прекратите любое движение вперед, - внезапно подает голос Спок.
Сулу смотрит на Джима, а тот нетерпеливо говорит ему выполнять приказ.
На мостике воцаряется тишина, слышен только писк тревоги и тихий шепот офицеров, связывающихся с другими службами, чтобы оценить полученный ущерб.
-Мистер Спок? – Джим поворачивается, чтобы взглянуть на старшего помощника, который только что по мановению руки совершил очередное чудо.
-Думаю, мы в безопасности до тех пор, пока стоим на месте, - Спок добавляет с гримасой. – Я признаю, что это не долговременное решение, но оно дает нам время для разработки стратегии.
-Мистер Спок, - говорит Джим со всем спокойствием, на какое способен, - не будете ли вы так любезны объяснить, почему после того, как мы полностью остановились в глубоком космосе, прекратился обстрел?
-Ваш комментарий навел меня на разгадку, капитан, - отвечает Спок, и Джим нетерпеливо жестикулирует, все еще слишком нервный, чтобы почувствовать гордость. – Если дж'Фенни в недалеком прошлом стали обладать варп-технологиями, мне показалось странным, что Звездный флот вскользь предупредил нас о межпланетной войне прошедшей в этой системе. Как без способных достигать варпа кораблей дж'Фенни оборонялись от своих более развитых соседей, например, л’Ринни?
-Мины, - выдыхает Джим в мрачной тишине. – Они не могли бороться с вражескими кораблями своими силами, поэтому усеяли свою орбиту минами. Не нужно варп-двигателей, чтобы построить космическую баржу, которая годится только для того, чтобы превратить небо в минное поле.
-Совершенно верно, - соглашается Спок. – Я просмотрел собранный Федерацией малый объем информации о культуре и истории системы и пришел к логическому выводу.
-Вот ублюдки, - с чувством произносит Сулу.
Все на мостике поворачиваются к рулевому.
-Думаю, это моя строчка, - в конце концов, говорит Джим, предостерегающе поднимая бровь.
-Сэр, Звездный флот только что допустил эпическую исследовательскую ошибку, которая загнала нас на настоящее минное поле, - заявляет Сулу таким голосом, словно не может решить, плакать ему или смеяться. – Уверен, это наша общая строчка, капитан.
- Ублюдки, - с жаром соглашается Чехов, потирая синяк на ушибленном при полете с кресла бедре.
- Мистер Спок, возможно, не стоит вносить последние шестьдесят секунд в отчет о сегодняшнем инциденте, - после паузы говорит Джим.
- Согласен, - дипломатично отвечает Спок.
- Вы с мистером Чеховым можете объединить усилия и решить, как проложить курс, чтобы вывести нас, с этого чертова минного поля?
- Разумеется, капитан.
Оказывается, проложить курс в обход мин шестидесятилетней давности – рискованная, тонкая и требующая времени работа, но осуществить пилотирование по этому извилистому, закрученному курсу возможно еще сложнее. В конце бета-смены, когда Спок, Чехов и еще добрая половина золотых и синих туник со всего корабля все еще толпятся у консоли навигатора, что-то указывая, бормоча и записывая уравнения в своих паддах, Джим тихо подходит к Споку и спрашивает, нужно ли ему задержаться на мостике.
-Нет, капитан, - отвечает Спок, позволяя тени усталости показаться в уголках глаз. - Несмотря на ваши потрясающие навыки в навигации и пилотировании, вам не стоит оставаться здесь. Способ, по которому мы проложим курс, ясен. Осталось всего лишь решить десятки утомительных уравнений для каждого поворота и искривления курса. Я буду контролировать работу и доложу вам, когда она будет выполнена, но не могу утверждать точно, как поздно это произойдет, - добавляет Спок с виноватым видом, что довольно глупо.
-Я просто рад, что ты вообще во всём этом разобрался, - говорит Джим, уверенный в каждом своем слове. Это Спок, именно это делает его лучшим старшим помощником во всем флоте – когда нужно что-то сделать, Джим может просто поручить это Споку и знать, без тени сомнений, что дело будет выполнено. Вот, что значит работать со Споком – никаких замечаний, никакой критики, никаких проверок результатов – только твердокаменная уверенность в том, что Спок знает, что нужно сделать, и сделает.
-Спасибо, Спок. Увидимся… когда увидимся. Не беспокойся на этот счет.
Разобравшись со всеми делами, Джим отправляется в каюту Спока проведать Сторека. В первую выдавшуюся свободную минуту Джим связался с ним, чтобы убедиться, в порядке ли мальчик. С ним все в порядке, он просидел в каюте всю тревогу, просто немного взволнован, но Джим не может удержаться, чтобы не проверить самому. Когда он входит в каюту, Сторек вскакивает со своего стула за шахматным столом и быстро подходит к Джиму, внимательно его осматривая.
-Вы не ранены, - говорит он, и в тоне больше приказных ноток, чем вопроса, как будто любой другой ответ недопустим. Джим слышит беспокойство в тоне Сторека и от этого ответ получается нежным.
-Я абсолютно здоров, и Спок тоже. На самом деле, на мостике, кроме Чехова с синяком на заднице и растянутым запястьем, никто не пострадал.
-Это удовлетворительно, - заявляет Сторек, успокаиваясь, но сохраняя какое-то внутреннее напряжение – это видно по тому, как прямо он себя держит, как поднимает на Джима глаза, но не голову.
-Лейтенант Вро связалась со мной и отменила наш урок математики на завтра, - информирует его Сторек. – Она в больничном отсеке с серьезными, но не опасными для жизни ожогами.
Черт, Гайла – думает Джим. Он знает, что не должен беспокоиться о Гайле сильнее, чем о других членах экипажа, но они друзья.
-Я спущусь в лазарет, проведаю ее… и других пострадавших.
-Это… Это ваш долг как капитана, - соглашается Сторек, но его голос ломается и выглядит он так, словно не хочет на самом деле отпускать Джима из виду. Джим смотрит на мальчика. Сторек никогда ни о чем не просит, как будто до сих пор не может отделаться от чувства, что он обуза, как будто будет лучше, если Джим и Спок не узнают о том, что ему нужно, особенно о таких вещах, которые могут доставить им неудобства.
-Лучше пойду завтра утром, - мягко говорит Джим. – Если спущусь сейчас, только помешаю Боунзу.
-Доктор Маккой весьма многословен, особенно по поводу своих рабочих условий, - поддерживает Сторек и расслабляется еще немного.
-Знаю, еще рано ложиться спать, так что может поужинаем, а потом я почитаю тебе андорианские сказки, пока ты не устанешь? – предлагает Джим и поспешно добавляет, видя как Сторек сужает глаза – Чтобы улучшить твое понимание андорианской культуры и литературы и попрактиковаться в восприятии на слух, конечно же.
-Ваше предложение приемлемо.
И оно принято.
Когда Спок возвращается с мостика в свою каюту, он находит Сторека уложенным в постель, а капитана Кирка всего в футе рядом, спящим на полу. Он воспользовался подушкой и одеялом Спока, но не его матрасом. Если Спок думал раньше, каким во время ночного отдыха бывает Кирк, то он представлял его растянувшимся открыто и небрежно. Вулканец поражен тем, что он видит – капитан спит, свернувшись не совсем в тугой клубок, а изящной буквой S, едва ли занимая какое-либо горизонтальное пространство. Вид их обоих – Сторка, аккуратно завернутого в одеяло, и капитана рядом, в очевидно защитной позе, заставляют необъяснимое чувство тепла разлиться в груди Спока.
Спок становится на колени и будит капитана, обхватывая рукой холодный изгиб плеча. Кирк просыпается быстро, тихо и полностью, а потом уходит вслед за Споком в его спальню. Он осторожно кладет подушку в изголовье его кровати, тщательно складывает одеяло и поворачивается к Споку с улыбкой раскаяния.
-Извини, что взял твои вещи так запросто. Сегодня был… не самый хороший день, я подумал о кошмарах и решил не оставлять его одного.
-Понимаю. Но мне любопытно, почему ты выбрал сон в такой неудобной позиции? Ты, разумеется, мог воспользоваться моей кроватью, а если бы хотел быть в непосредственной близости, не думаю, что Сторек бы возражал против того, чтобы поделиться своей.
Улыбка Кирка становится натянутой, а линия плечей заметно напрягается, когда он отвечает.
-Это своего рода правило, не появляться незваным в чужих кроватях. Считай это личным пунктиком.
Спок наблюдал подобное поведение раньше, чаще всего, когда Кирк вскользь упоминал наиболее негативные события своего детства. Эта ассоциация побуждает Спока провести параллель между данным заявлением и предыдущими смутными намеками Кирка на детские переживания, о которых он не может долго думать без гнева. Как все остальные сильные эмоции, гнев заставляет его чувствовать неудобство, и пока Спок не ощущает себя полностью уверенным в самоконтроле, он не готов вынести на обсуждение с капитаном данную тему.
Вместо этого он делает логичный выбор и занимается практическими вопросами.
-В будущем, пожалуйста, считай себя приглашенным воспользоваться моей кроватью в любое удобное время.
Спок не понимает, почему Кирк отвечает ему внезапным смехом, пока капитан искоса глядя на него не указывается игриво на кровать.
-Даже если в ней уже есть ты? – спрашивается он, соблазнительно глядя из-под ресниц.
-Разумеется, - обходительно отвечает Спок и глаза Кирка округляются не самым привлекательным, но весьма удовлетворительным образом.
-Серьезно?
-Конечно. Это очень практично, - продолжает Спок. Он старательно не получает удовольствия от ошарашенного выражения на лице капитана.
Кирк прищуривается.
-Да ты меня на слабо берешь. Сам ты курица.
Спок коротко склоняет голову вбок.
-Я не понимаю, как мое поведение напоминает нелетающую птицу, лучше всего известную за свои кулинарные…
-Ты хочешь узнать, кто из нас моргнет первым, - нетерпеливо объясняет Кирк.
Спок моргает.
Кирк фыркает.
-Мило. Очень мило. Но ты меня не проведешь.
-Могу ли я напомнить, капитан, что я вулканец, следовательно, не искушен и не предрасположен к жульничеству…
Кирк громко смеется, но потом прерывается с виноватым видом и смотрит на закрытую дверь, за которой спит Сторек.
-Это самая развесистая лапша, из тех, что мне вешали на уши, и ты об этом знаешь, - начинает капитан, пальцем указывая на вулканца, но без намека на гнев в глазах. – И не надо убеждать меня, что макаронные изделия не имеют отношения к дискуссии, я знаю, что это очередная лапша. Ты самый большой лапшичник из всех, кого я встречал. Но ничто по сравнению со мной, конечно же, я – король.
Спок изучает лицо и позу капитана в поисках любого намека на самоуничижение, однако в прозвучавшем заявлении Кирка слышна неподдельная гордость, граничащая с самодовольством.
-Поразительно, - говорит Спок. Он с беспокойством отмечает, что это слово по умолчанию стало реакцией на те случаи поведения Кирка, которым вулканец затрудняется дать определение, колеблясь между «внушающими симпатию» и «ужасающими».
-Кроме того, - продолжает Кирк. – не думай, будто я не заметил, что ты всего лишь хочешь отвлечь меня от того факта, что ты целиком и полностью согласен пообниматься со мной в любое время.
-Увы мне, - бесстрастно отвечает Спок. – Вы разгадали мой блестящий план. Человеческая интуиция вновь одерживает победу над вулканским интеллектом.
-Учитывая, что это ты, не уверен, что я захотел бы, - Кирк игнорирует Спока. – У тебя не слишком-то… располагающий к объятиям вид.
-Это довольно серьезное обвинение, капитан. Если вы не предоставите достойное подтверждение данному заявлению, мне не остается ничего иного, кроме как рассматривать его как клевету на служащего с вами офицера.
Кирк пытается скрыть ухмылку, принимая вид человека, погруженного в тяжелые раздумья. Словно в поисках ответа, он подпирает подбородок пальцами.
-Доказательство А: уши, – говорит Кирк неправдоподобно низким и важным голосом. – Присяжные могут убедиться, что они заостренные, данный факт подтверждается неоднократным использованием в адрес ответчика термина «остроухий гоблин». К острым предметам, обычно, неприятно прижиматься. Например, к ножам, вилкам, иглам, звезднофлотским коммуникаторам.
-Доказательство B: пристрастие ответчика к удушению истца… - Кирк прерывается, как только видит лицо Спока. – Слишком рано? Ну, ладно. У меня есть еще примеры. Доказательство C: осанка. Чтобы правильно обниматься, нужно обладать достаточной гибкостью и обвиваться вокруг другого человека, легко поддаваться, двигаться вместе с ним. Я сомневаюсь, что ответчик может ослабить железные прутья в своем позвоночнике так, чтобы выполнить нужные повороты и изгибы.
Спок делает мысленную пометку убедить капитана присоединиться к нему на ближайшей тренировке по боевым искусствам – вулканцу всегда приятно побеждать Кирка в физической схватке, и он предвкушает, какое почти пикантное дополнительное удовольствие получит оттого, что докажет Кирку его неправоту.
-Доказательство D: тепло, - продолжает Кирк, он отказался от наигранного голоса, и говорит в своих обычных интонациях, широко улыбаясь и очевидно наслаждаясь происходящим. – Ответчик вулканец, поэтому неизбежно выделяет столько телесного тепла, что я чувствую его прямо сейчас, стоя на таком расстоянии. А представь, что было бы, если бы ответчика с кем-то разделяли бы только… два слоя одежды и самое большее дюйм пространства… Это было бы действительно… - Кирк вдруг замолкает, лицо его приобретает какое-то смущенное выражение, а потом он, запинаясь, договаривает. – Действительно горячо.
Спок не понимает, почему этот вывод вызвал у капитана оцепенение. Опытным путем доказано, что приближаясь к источнику, излучающему тепло, существо будет ощущать его и само станет теплее. Все это элементарная физика и биология. Возможно, капитан себя плохо чувствует? Спок присматривается к нему внимательнее и замечает, что Кирк в самом деле, раскраснелся и мелко дрожит.
-Если вы нездоровы, капитан, вам следует немедленно обратиться в медицинский отсек, - информирует его Спок.
-Ага, - отвечает Кирк рассеянно, - Да, мне нужно идти. Но не в лазарет, а то Боунз меня прибьет… Ладно… Увидимся завтра, Спок.
-До свидания, капитан.
-Джим.
-…Джим.
И Кирк уходит, оставляя Спока немного обеспокоенным его здоровьем, но весьма довольным вечерними событиями.
Разумеется, в конечном счете, спустя три дня после Пек дж'Фен и проклятого минного поля Джим идет в медицинский отсек. Боунз на месте не смотря на то, что это не его дежурство (что тоже «разумеется»), потому что такова его жизнь, и за это Джим ему благодарен.
-Мне нужно спросить тебя кое о чем очень важном, от этого зависит командование кораблем, - начинает Джим, и Боунз закатывает глаза.
-Да, Джим, ты на свете всех милее. Может, теперь ты пойдешь спать и перестанешь устраивать бардак в моем лазарете?
-Боунз, - говорит Джим предостерегающим тоном. – Я бы не пришел к тебе, чтобы спросить кто на свете всех милее. Это я знаю.
-Давай, только по существу, - бормочет Боунз, взмахом руки предлагая ему сесть.
Джим садится, и придумывает самый деликатный, зрелый и дипломатичный вариант вопроса.
-Слушай, Боунз, правда, что я запал на Спока?
Боунз поднимает бровь почти так же выразительно, как вулканец.
-Я предполагаю, это был риторический вопрос.
Джим роняет голову на руки.
-Вот дерьмо.
-Если тебя утешит, - говорит Боунз, явно получая удовольствие от разговора. – Я думаю, тот факт, что Ухура до сих пор тебя не убила, можно считать хорошим знаком. Если бы она действительно хотела, ты был бы уже мертв.
-Просто здорово, Боунз, - бормочет Джим. – Он, ну ты знаешь, привлекательный. Я же не слепой, я вижу! Понимаешь… - Джим хмурится. – Он всегда так чертовски уверен, что умнее меня, и, блин, иногда он прав, и это самая обидная вещь в мире, клянусь. А это я еще не вспомнил его гребаные «брови смертоносного сарказма». Кроме того! – Джим добавляет, поднимая палец для усиления эффекта, пока Боунз в очередной раз закатывает глаза, - он дает мне по ушам каждый раз, когда я получаю травмы во время высадки, но ввязывается в опасные ситуации вслед за мной, так что я не вижу, в чем его чертова проблема.
-Ага-а… - отвечает Боунз. – И ничего из этого тебе не нравится, м?
-Этого я не говорил! – протестует Джим. – Он хороший друг, отличный старший помощник, и у него есть чувство юмора, не важно, что говорят остальные, просто… оно суховато. Я не уверен, что все его понимают, но меня оно заставляет лопаться от смеха.
Боунз молчит и только смотрит на Джима, словно хочет его беспощадно высмеять, и Джим весь собирается, чтобы защищать саркастичный юмор Спока, убеждать какой вулканец потрясающий, но доктор вздыхает и говорит.
-Так ты говоришь, что ни в коем случае не ведешь себя со Споком как тринадцатилетняя девчонка, потому что он такой весь из себя красивый и умный, и смелый, и смешной - и капитан футбольной команды, я уверен – а тебе нужен кто-то страшный, тупой, трусливый и скучный.
-Я не это… - но Джим понимает, что именно это он и сказал.
-Думаешь, у меня… к нему настоящие чувства! Настоящие серьезные чувства! – восклицает Джим, надеясь, что Боунз скажет «Нет, Джим, не будь идиотом…». Очень надеется, потому что знает, какой ответ правильный, а какой нет, и неправильный ответ может угробить многое, что Джим еще не готов терять.
-А, это еще один риторический вопрос? – противно тянет доктор. – Продолжай, и скоро я стану легко их распознавать, еще всего парочку…
Но Джим больше не слушает, вместо этого он застывает, потому что он действительно верил, что это ощущение могло быть похоже на дружбу с Боунзом, на их второй курс в Академии, когда он думал о чем-то большем, о чем-то другом, может слишком много думал. Но, в конце концов, оно прошло, Джим не придал этому особого значения, потому что так было нужно, потому что оно было, но прошло. Он сказал себе, что это чувство тоже пройдет, но оно никак не проходит…
-Черт, - снова ругается Джим, и слышит, как скрипит его голос.
-Это для тебя действительно сюрприз, - удивленно произносит Боунз.
-Угу, Боунз, охренительный сюрприз, спасибо большое. Я неделями смеялся над этой фигней, как над уморительной шуткой, а теперь понимаю, что… - сердито говорит Джим, потом замолкает, чувствуя себя виноватым. – Прости, Боунз.
-Сдается мне, тебе не помешает выпить, - предлагает МакКой, ставя на стол одну из своего, по-видимому, нескончаемого запаса янтарных бутылок. Не смотря на то, что Джим с удовольствием воспользовался бы ей сейчас, он движением руки останавливает Боунза, бормоча свою обычную речь о ребенке и об ответственности, и о…
-Ребенок, - говорит Джим, резко садясь прямо.
-А я все думал, когда же ты до него доберешься, - поддерживает доктор, не глядя на Джима выискивая стакан и наливая себе щедрую порцию виски.
Джим смотрит на друга.
-Знаешь, это одновременно и жутковато, и раздражающе, то, как ты все об этом знаешь.
-Что ж, по правде говоря, это будет моя вторая попытка, - сухо отвечает Боунз, болтая жидкостью в бокале и внимательно глядя на Джима.
Сначала Джим думает, что Боунз говорит о своей бывшей жене Джоселин, но потом понимает, что Боунз вспоминает их второй курс, совсем как он сам. Он чувствует, как щеки начинают гореть от понимания, он-то думал, что был незаметным. Стыдно признавать, что Боунз знал о его глупой влюбленности все это время.
-Надо же, - бубнит Джим. – Беседа так хороша, что я желаю нам никогда больше к ней не возвращаться.
-Конечно, - продолжает Боунз, делая очередной глоток виски. – На этот раз все немного иначе, этот для тебя всерьез.
-Для меня все было всерьез и прошлый раз, - говорит Джим своим коленям, ему невыносимо произносить это и он все бы отдал за общую тревогу на корабле, но по неведомой причине, ему нужно выговориться.
-Я знаю, Джим, - мягко отвечает Боунз и Джиму приходится отвернуться от нежности, написанной на его лице. – Я знаю.
Дискуссия слишком затянулась.
-Мне просто нужно потрахаться, - заявляет Джим. – У меня сексуально воздержание, которое даже Спока делает хорошеньким. Вот и все. – Джиму нравится эта теория, старый добрый «недотрахит», а это значит, ничто не испортит его дружбу со Споком, ничто не испоганит отношений со Стореком, нечего хотеть сверх того, что у него уже есть.
-Что? – раздраженно спрашивает он, когда ловит на себе скорее грустный, чем недовольный взгляд друга.
-Да нет, ничего, - Боунз качает головой и едва заметно улыбается.
Джим посылает ему угрожающий взгляд.
-Я прав, - убеждает он больше себя, чем Боунза.
Когда предоставляется удобный случай, Джим делает все, чтобы доказать свою правоту. А случай весьма и весьма миловидный – сиреневокожий секретарь луваринненского посла. На скорости варп 5 Энтерпрайз доставит посла на конференцию по горному делу в Федерацию всего за сутки, так что Джим уверен, что их ожидания друг от друга одинаковы. У Тро-айнна, так зовут секретаря, гладкая, цвета сирени кожа, три больших глаза ослепительной живой зелени и когда Джим приглашает его в свою комнату, он улыбается широко и открыто заинтересовано, а Джим вдруг чувствует себя гораздо лучше. Вот, что ему нужно, вот, что он на самом деле хочет – роскошного инопланетянина с дюжиной поразительно гибких пальцев, снимающего с него рубашку с льстящим самолюбию энтузиазмом, который исчезнет на следующее утро.
Но Тро-айнн не возмущается по поводу беспорядка в джимовой каюте, он не хочет поговорит о политике Федерации и лувариннанской культуре, или о чем бы то ни было вообще, что… замечательно, Джим совсем не против сразу перейти к приятной части, но есть что-то, что чувствуется… Джим решительно не думает об этом. Когда они соприкасаются, Тро-айнн оказывается прохладным, даже холодным, но когда Джим спрашивает его, секретарь озадаченно смотрит на него и отвечает, что температура его тела должна примерно соответствовать человеческой. Джим и об этом старается не думать. Они хорошо проводят время, и то, что Джиму не так здорово, как он надеялся, полностью его вина, не Тро-айнна. Он милый парень, он красив, он восхищается Джимом в постели так, словно имеет ввиду каждое слово. С ним все в порядке, просто он не… Джим смотрит в глаза своему отражению в зеркале после душа, после того, как Тро-айнн ушел, и заставляет себя закончить мысль.
Просто он не то, что я действительно хочу.
Джим обдумывает, не пнуть ли ему зеркало, но потом решает, что все-таки вырос из того возраста, и эта мысль досадная и пугающая одновременно, но может она полезна для здоровья, и однозначно хороша для роли родителя. Джим Кирк до Звездного флота разбил бы зеркало и час бы вынимал осколки из руки, но Джим Кирк до Звездного флота, он вынужден признать, был полным придурком. Допустим, он все еще придурок. Но теперь по крайне мере он более ответственный придурок. С невероятно безответственными чувствами – это просто влюбленность, дурацкая влюбленность – к его абсолютно незаинтересованному старшему помощнику.
-Никогда я больше не потрахаюсь просто так, - горестно жалуется Джим своему отражению, и, не смотря на все неудобные чувства, раз уж он все еще Джим Кирк, он задерживается на секунду, чтобы полюбоваться трагическим выражением своего лица.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 6
Глава 6
В рамках одного из «радостных вулканских моментов единения», игнорируя заложенное в словах противоречие, капитан убедил Спока и Сторека в том, что было бы логично для поддержания гармонии в семейных отношениях собираться поздними вечерами, если ни у кого из них не было других неотложных задач, в гостиной Спока и заниматься личными делами в присутствии друг друга. На практике это значит, что Сторек выполняет домашние задания, Спок разбирает документы, а Кирк читает отчеты или в свое удовольствие, прерывается время от времени на разговор, вызванный каким-либо вопросом или замечанием. Спок отмечает, однако, что Кирк старается не пропускать как раньше их шахматных партий наедине или спаррингов. Когда возникает необходимость присмотреть за Стореком, пока они наслаждаются тем, что капитан в шутку называет «временем, чтобы побыть наедине», они прибегают к помощи доверенного члена команды. Споку становится любопытна склонность Кирка подбирать вещам шутливые названия.
В ходе одного из таких «моментов единения» Кирк отрывает взгляд от книги – что-то из земной классики, в архаическом печатном варианте – и лениво произносит:
-Знаешь, Сторек… У тебя какое-то острое лицо.
-Чем так важны очертания моего лица?
Джим пожимает плечами.
-Ничем особенным, просто думаю, что это интересно.
-Я похож на свою мать, - говорит Сторек с резкой гордостью в голосе, и Спок, обдумав его слова, молчаливо с ним соглашается.
-Я похож на отца, - беззаботно продолжает Кирк, но по его лицу словно пробегает тень. Спок решает в будущем узнать, чем вызвана такая реакция.
-А ты, Спок? – спрашивает Кирк, ухмыляясь. – Не будешь так любезен присоединиться?
Спок раньше не задумывался о своей внешности.
-Я практически не похож внешне ни одного из родителей, - после недолгих раздумий отвечает Спок.
-Угу, - хмурится капитан, - Я бы сказал, что ты вообще-то похож на них обоих.
-Тогда в этом несущественном вопросе, как и во многих других, мы разойдемся во мнениях, - сухо замечает Спок.
Джим бросает на него сердитый взгляд.
-Что, уже и поговорить нельзя, чтобы тебе за это голову не откусили, - бормочет капитан.
Спок и Сторек отвечают в идеальный унисон.
-Капитан, совершенно очевидно, что ваша голова все еще соединена с туловищем и более того, челюсти коммандера Спока не предназначены по размеру и силе, чтобы повредить вашей шее за столь короткий промежуток времени.
-Беседы нелогичны, капитан. Вербальная коммуникация развилась для того, чтобы позволять членам сообщества гуманоидных охотников предупреждать друг друга об опасностях, а не для легкомысленного обсуждения структуры лиц друг друга.
Джим расплывается в улыбке.
-Ух ты! Вулканская стервозность - теперь в стерео формате. Круто!
Спок в оцепенении наблюдает за тем, каким возмущенным взглядом смотрит на капитана Сторек, пытаясь понять: окрашены ли его пренебрежительные и неодобрительные взгляды таким удручающе очевидным восхищением? Спок не может отрицать, что поведение Кирка часто непостижимым образом заставляет чувствовать к нему симпатию, и что это – заранее проигранная битва, но показывать ее так открыто было бы невыносимо.
Нет, - решает Спок, - должно быть юность и неопытность Сторека лежат в основе данного феномена. Любой другой ответ неприемлем.
Когда Сторек удаляется в свою комнату, Спок следует принятому ранее решению и спрашивает Кирка, почему он был расстроен, упомянув о физическом сходстве с отцом.
-Это, э… - Кирк ожесточенно трет лицо ладонью и отводит глаза, - Мне обязательно отвечать? – спрашивает Джим, и его тон и поза предполагают, что он ответит, если должен, но предпочел бы промолчать.
-Нет, - натянуто говорит Спок, - Если тема неприятна, тебе, разумеется, не обязательно ее развивать. Я всего лишь думал, что смогу оказать тебе какую-нибудь помощь, видя, что ты испытываешь душевные страдания. Раз это не так, я считаю нашу дискуссию закрытой.
Спок поднимается со стула и направляется к двери.
-Просто это расстраивало маму, понимаешь?
Спок поворачивается и видит, как Кирк нагибается вперед на стуле, упираясь предплечьями в длинную линию бедер и склоняя голову под углом, который должен казаться непринужденным. Спок возвращается к своему стулу и аккуратно садится. Кирк не смотрит на него.
-Это ее беспокоило, мою маму, - повторяет он, - Я точно знаю. Ей не нравилось, когда ей что-то напоминало об отце. Все было нормально, пока я был маленьким, но когда я стал подростком, она вдруг перестала смотреть мне в глаза. Она говорила со мной и отворачивалась в сторону или смотрела за мое плечо. Так продолжалось, всё время пока она была дома. Хуже, когда она была в отъезде, потому что сидя перед чертовым видеоэкраном кроме как на лицо смотреть больше некуда, - его голос становился все тише, а плечи опускались все ниже, пока он говорил, - я ввязывался в драки и позволял уделать себя в котлету только потому, что с синяком под глазом или разбитой губой я больше не был на него похож и маме было легче смотреть на меня.
-И она не протестовала против этого… этого… - Спок ищет слово, которое выразило бы всю глубину его замешательства.
Джим пожимает плечами, в очередной раз пытаясь казаться беззаботным.
-Если честно, я думаю, она была благодарна. Она меня любила, хотела любить, просто… Ей было тяжело, когда что-то напоминало о нем. Я стригся по-другому и одевался по-другому, но это не помогало.
-Поэтому вы с матерью не общаетесь? – спрашивает Спок, делая логический вывод из предыдущего разговора.
-Не только поэтому. Когда она… Когда она была занята и не присматривала за мной, то пропускала кое-что… А мне нужно было, чтобы она это заметила. Она отворачивалась, пока… - Джим сглатывает и немного бледнеет, но продолжает. – Я старался не обвинять ее, потому что, как я говорил раньше, дело было не в ней. Но часть меня все равно продолжала считать ее виноватой. – Когда он заканчивает, в голосе слышна вина, но Спок не может понять, почему.
-Логично, что ты будешь так считать, - отвечает Спок в замешательстве. – Ее поведение в данных обстоятельствах непростительно…
-Спок… Нет, послушай, это не, - Джим вздыхает и, смотря в пол, проводит рукой по волосам. – Когда умер мой папа, Кельвин взорвался, а я появился на свет, мамин мир рухнул. Единственным способом двигаться дальше для нее было двигаться дальше, улавливаешь? Я понимаю, как ей не хотелось, чтобы что-то напоминало об этом. Понимаю.
-Джим.
-Да?
Спок аккуратно подбирает слова.
-Я пережил крушение своего мира, Джим, буквально. Сторек невольно напоминает мне об этом одним своим существованием. Но если бы я позволил ему получать синяки, как это сделала твоя мать…
-Это другое, - решительно говорит Джим, поднимаясь и начиная ходить из стороны в сторону.
-Почему? – Спок не верит этому, но все равно спрашивает.
-Сторек хороший ребенок…
-А ты был плохим?
-Да у меня уже все шло наперекосяк, ок? По причинам, в которые я сейчас не буду вдаваться…
-Ты считаешь, что дурное обращение твоей матери можно оправдать тем, что ты уже был ослаблен…
-Хватит говорить так, будто это она меня била, ладно? Потому что это совсем не так…
-Ты приводишь различия, которых никто кроме тебя не видит, - говорит Спок и на мгновение ему кажется, что Джим может его ударить.
Джим также поражен своим агрессивным импульсом и отходит подальше от Спока.
-Так… По поводу политики честности, - говорит Джим и смеется, словно ему физически больно это делать. – Я хочу ввести новое правило, если можно.
-В чем оно будет состоять? – Спок ожидает, что Джим скажет, что им запрещено вмешиваться в личную жизнь друг друга, что было бы изначально невыполнимо, но Джим смотрит Споку в глаза и отвечает, на этот раз с нотой настоящего веселья.
-Мы оставим с покое наших мам.
Спок обдумывает новое правило. Он все еще чувствует свою правоту, осуждая поведение Вайноны Кирк, но в то же время признает, что было бы нелогично считать себя компетентным в ситуации, с которой он знаком из второстепенного источника. Он не был свидетелем детства Джима Кирка (хотя сейчас вулканец испытывает иррациональное желание быть в то время рядом), поэтому он не может в полной мере понимать опыт ни Джима, ни его матери. Возможно, существовали смягчающие обстоятельства, о которых Спок не знает. В любом случае, это правило не предполагает, что он перестанет неодобрять родительское поведение Вайноны Кирк – всего лишь то, что он прекратит делать это публично. Он согласен на такой компромисс.
-Я принимаю это правило, - решает Спок и Джим устало ему улыбается.
- Ты не обязан, но если хочешь… - говорит он внезапно. - Ты мог бы рассказать мне о своей маме? Я видел ее в мелдинге, но… Я все еще мало знаю о ней.
- Так как я рассматриваю свою мать в качестве примера идеального родительского отношения, я предполагаю, было бы поучительно рассказать о ее поведении, - соглашается Спок. Он не уверен, что понимает улыбку, которой Джим ему отвечает, но так как в ней не видится насмешки, вулканец решает, что не будет никакого вреда, если он продолжит.
- В день, когда я был принят в Вулканскую Академию Наук… - начинает Спок, и пока он рассказывает об этом и еще о многих других случаях, что рассыпаются в его памяти, как драгоценные камни, он чувствует, как внутри него что-то расслабляется. Спок не может подобрать названия этой эмоции, но видит по лицу внимательно слушающего рассказ Джима, что он тоже ее ощущает. Возможно, когда-нибудь Спок попросит его дать ей имя. А пока, он продолжает без определенного порядка перечислять вещи, которые больше нигде, кроме своей памяти, никогда не увидит.
***
Пять дней продолжается спокойный полет и, оглядываясь назад, Джим думает, что они словно напрашивались на неприятности. Звездный флот в своей обычной нелюбезной туманной манере отдал приказ двигаться к Пек дж'Фен чтобы представлять Федерацию на золотом юбилее их императора, при этом «проявляя осторожность, памятуя о неспокойной истории этой звездной системы».
Отметьте полное отсутствие полезных деталей и особенностей, - раздраженно думает Джим.
Эта миссия представляется всем легкой прогулкой перед ожидаемым патрулированием Нейтральной зоны. Потом начинаются взрывы, и Джим сначала подумает, что они попали в засаду.
-Сулу, кто, мать их, по нам стреляет? – кричит Джим.
-Капитан, сенсоры и телеметрия не принимают сигналов от других кораблей! – докладывает Чехов, когда что-то позади Джима рапортует о повреждении корпуса на девятой палубе.
-Блядь, - ругается Джим, спешно вспоминая все, что было сказано о дж'Фенни на брифинге. – Эти сволочи должны едва дотягивать до варпа, а вы хотите, чтобы я поверил, будто у них есть передовая технология маскировки?
-Щиты на 82%, капитан, - сохраняя спокойствие говорит Сулу.
-Это не могут быть дж'Фенни, - настаивает Ухура. – Капитан прав, они достигли варпа всего шестьдесят лет назад.
Когда по мостику прокатывается новая ударная волна, Джим становится еще сосредоточенней.
-Ну, кто-то же пытается разнести нас по винтику, - рычит капитан. – Мы получаем какие-нибудь сигналы, предложения переговоров?
-Ничего, сэр.
Следующий взрыв вышибает Чехова из кресла.
-Да где же эти скоты? – выкрикивает Джим.
-Мистер Сулу, прекратите любое движение вперед, - внезапно подает голос Спок.
Сулу смотрит на Джима, а тот нетерпеливо говорит ему выполнять приказ.
На мостике воцаряется тишина, слышен только писк тревоги и тихий шепот офицеров, связывающихся с другими службами, чтобы оценить полученный ущерб.
-Мистер Спок? – Джим поворачивается, чтобы взглянуть на старшего помощника, который только что по мановению руки совершил очередное чудо.
-Думаю, мы в безопасности до тех пор, пока стоим на месте, - Спок добавляет с гримасой. – Я признаю, что это не долговременное решение, но оно дает нам время для разработки стратегии.
-Мистер Спок, - говорит Джим со всем спокойствием, на какое способен, - не будете ли вы так любезны объяснить, почему после того, как мы полностью остановились в глубоком космосе, прекратился обстрел?
-Ваш комментарий навел меня на разгадку, капитан, - отвечает Спок, и Джим нетерпеливо жестикулирует, все еще слишком нервный, чтобы почувствовать гордость. – Если дж'Фенни в недалеком прошлом стали обладать варп-технологиями, мне показалось странным, что Звездный флот вскользь предупредил нас о межпланетной войне прошедшей в этой системе. Как без способных достигать варпа кораблей дж'Фенни оборонялись от своих более развитых соседей, например, л’Ринни?
-Мины, - выдыхает Джим в мрачной тишине. – Они не могли бороться с вражескими кораблями своими силами, поэтому усеяли свою орбиту минами. Не нужно варп-двигателей, чтобы построить космическую баржу, которая годится только для того, чтобы превратить небо в минное поле.
-Совершенно верно, - соглашается Спок. – Я просмотрел собранный Федерацией малый объем информации о культуре и истории системы и пришел к логическому выводу.
-Вот ублюдки, - с чувством произносит Сулу.
Все на мостике поворачиваются к рулевому.
-Думаю, это моя строчка, - в конце концов, говорит Джим, предостерегающе поднимая бровь.
-Сэр, Звездный флот только что допустил эпическую исследовательскую ошибку, которая загнала нас на настоящее минное поле, - заявляет Сулу таким голосом, словно не может решить, плакать ему или смеяться. – Уверен, это наша общая строчка, капитан.
- Ублюдки, - с жаром соглашается Чехов, потирая синяк на ушибленном при полете с кресла бедре.
- Мистер Спок, возможно, не стоит вносить последние шестьдесят секунд в отчет о сегодняшнем инциденте, - после паузы говорит Джим.
- Согласен, - дипломатично отвечает Спок.
- Вы с мистером Чеховым можете объединить усилия и решить, как проложить курс, чтобы вывести нас, с этого чертова минного поля?
- Разумеется, капитан.
Оказывается, проложить курс в обход мин шестидесятилетней давности – рискованная, тонкая и требующая времени работа, но осуществить пилотирование по этому извилистому, закрученному курсу возможно еще сложнее. В конце бета-смены, когда Спок, Чехов и еще добрая половина золотых и синих туник со всего корабля все еще толпятся у консоли навигатора, что-то указывая, бормоча и записывая уравнения в своих паддах, Джим тихо подходит к Споку и спрашивает, нужно ли ему задержаться на мостике.
-Нет, капитан, - отвечает Спок, позволяя тени усталости показаться в уголках глаз. - Несмотря на ваши потрясающие навыки в навигации и пилотировании, вам не стоит оставаться здесь. Способ, по которому мы проложим курс, ясен. Осталось всего лишь решить десятки утомительных уравнений для каждого поворота и искривления курса. Я буду контролировать работу и доложу вам, когда она будет выполнена, но не могу утверждать точно, как поздно это произойдет, - добавляет Спок с виноватым видом, что довольно глупо.
-Я просто рад, что ты вообще во всём этом разобрался, - говорит Джим, уверенный в каждом своем слове. Это Спок, именно это делает его лучшим старшим помощником во всем флоте – когда нужно что-то сделать, Джим может просто поручить это Споку и знать, без тени сомнений, что дело будет выполнено. Вот, что значит работать со Споком – никаких замечаний, никакой критики, никаких проверок результатов – только твердокаменная уверенность в том, что Спок знает, что нужно сделать, и сделает.
-Спасибо, Спок. Увидимся… когда увидимся. Не беспокойся на этот счет.
Разобравшись со всеми делами, Джим отправляется в каюту Спока проведать Сторека. В первую выдавшуюся свободную минуту Джим связался с ним, чтобы убедиться, в порядке ли мальчик. С ним все в порядке, он просидел в каюте всю тревогу, просто немного взволнован, но Джим не может удержаться, чтобы не проверить самому. Когда он входит в каюту, Сторек вскакивает со своего стула за шахматным столом и быстро подходит к Джиму, внимательно его осматривая.
-Вы не ранены, - говорит он, и в тоне больше приказных ноток, чем вопроса, как будто любой другой ответ недопустим. Джим слышит беспокойство в тоне Сторека и от этого ответ получается нежным.
-Я абсолютно здоров, и Спок тоже. На самом деле, на мостике, кроме Чехова с синяком на заднице и растянутым запястьем, никто не пострадал.
-Это удовлетворительно, - заявляет Сторек, успокаиваясь, но сохраняя какое-то внутреннее напряжение – это видно по тому, как прямо он себя держит, как поднимает на Джима глаза, но не голову.
-Лейтенант Вро связалась со мной и отменила наш урок математики на завтра, - информирует его Сторек. – Она в больничном отсеке с серьезными, но не опасными для жизни ожогами.
Черт, Гайла – думает Джим. Он знает, что не должен беспокоиться о Гайле сильнее, чем о других членах экипажа, но они друзья.
-Я спущусь в лазарет, проведаю ее… и других пострадавших.
-Это… Это ваш долг как капитана, - соглашается Сторек, но его голос ломается и выглядит он так, словно не хочет на самом деле отпускать Джима из виду. Джим смотрит на мальчика. Сторек никогда ни о чем не просит, как будто до сих пор не может отделаться от чувства, что он обуза, как будто будет лучше, если Джим и Спок не узнают о том, что ему нужно, особенно о таких вещах, которые могут доставить им неудобства.
-Лучше пойду завтра утром, - мягко говорит Джим. – Если спущусь сейчас, только помешаю Боунзу.
-Доктор Маккой весьма многословен, особенно по поводу своих рабочих условий, - поддерживает Сторек и расслабляется еще немного.
-Знаю, еще рано ложиться спать, так что может поужинаем, а потом я почитаю тебе андорианские сказки, пока ты не устанешь? – предлагает Джим и поспешно добавляет, видя как Сторек сужает глаза – Чтобы улучшить твое понимание андорианской культуры и литературы и попрактиковаться в восприятии на слух, конечно же.
-Ваше предложение приемлемо.
И оно принято.
***
Когда Спок возвращается с мостика в свою каюту, он находит Сторека уложенным в постель, а капитана Кирка всего в футе рядом, спящим на полу. Он воспользовался подушкой и одеялом Спока, но не его матрасом. Если Спок думал раньше, каким во время ночного отдыха бывает Кирк, то он представлял его растянувшимся открыто и небрежно. Вулканец поражен тем, что он видит – капитан спит, свернувшись не совсем в тугой клубок, а изящной буквой S, едва ли занимая какое-либо горизонтальное пространство. Вид их обоих – Сторка, аккуратно завернутого в одеяло, и капитана рядом, в очевидно защитной позе, заставляют необъяснимое чувство тепла разлиться в груди Спока.
Спок становится на колени и будит капитана, обхватывая рукой холодный изгиб плеча. Кирк просыпается быстро, тихо и полностью, а потом уходит вслед за Споком в его спальню. Он осторожно кладет подушку в изголовье его кровати, тщательно складывает одеяло и поворачивается к Споку с улыбкой раскаяния.
-Извини, что взял твои вещи так запросто. Сегодня был… не самый хороший день, я подумал о кошмарах и решил не оставлять его одного.
-Понимаю. Но мне любопытно, почему ты выбрал сон в такой неудобной позиции? Ты, разумеется, мог воспользоваться моей кроватью, а если бы хотел быть в непосредственной близости, не думаю, что Сторек бы возражал против того, чтобы поделиться своей.
Улыбка Кирка становится натянутой, а линия плечей заметно напрягается, когда он отвечает.
-Это своего рода правило, не появляться незваным в чужих кроватях. Считай это личным пунктиком.
Спок наблюдал подобное поведение раньше, чаще всего, когда Кирк вскользь упоминал наиболее негативные события своего детства. Эта ассоциация побуждает Спока провести параллель между данным заявлением и предыдущими смутными намеками Кирка на детские переживания, о которых он не может долго думать без гнева. Как все остальные сильные эмоции, гнев заставляет его чувствовать неудобство, и пока Спок не ощущает себя полностью уверенным в самоконтроле, он не готов вынести на обсуждение с капитаном данную тему.
Вместо этого он делает логичный выбор и занимается практическими вопросами.
-В будущем, пожалуйста, считай себя приглашенным воспользоваться моей кроватью в любое удобное время.
Спок не понимает, почему Кирк отвечает ему внезапным смехом, пока капитан искоса глядя на него не указывается игриво на кровать.
-Даже если в ней уже есть ты? – спрашивается он, соблазнительно глядя из-под ресниц.
-Разумеется, - обходительно отвечает Спок и глаза Кирка округляются не самым привлекательным, но весьма удовлетворительным образом.
-Серьезно?
-Конечно. Это очень практично, - продолжает Спок. Он старательно не получает удовольствия от ошарашенного выражения на лице капитана.
Кирк прищуривается.
-Да ты меня на слабо берешь. Сам ты курица.
Спок коротко склоняет голову вбок.
-Я не понимаю, как мое поведение напоминает нелетающую птицу, лучше всего известную за свои кулинарные…
-Ты хочешь узнать, кто из нас моргнет первым, - нетерпеливо объясняет Кирк.
Спок моргает.
Кирк фыркает.
-Мило. Очень мило. Но ты меня не проведешь.
-Могу ли я напомнить, капитан, что я вулканец, следовательно, не искушен и не предрасположен к жульничеству…
Кирк громко смеется, но потом прерывается с виноватым видом и смотрит на закрытую дверь, за которой спит Сторек.
-Это самая развесистая лапша, из тех, что мне вешали на уши, и ты об этом знаешь, - начинает капитан, пальцем указывая на вулканца, но без намека на гнев в глазах. – И не надо убеждать меня, что макаронные изделия не имеют отношения к дискуссии, я знаю, что это очередная лапша. Ты самый большой лапшичник из всех, кого я встречал. Но ничто по сравнению со мной, конечно же, я – король.
Спок изучает лицо и позу капитана в поисках любого намека на самоуничижение, однако в прозвучавшем заявлении Кирка слышна неподдельная гордость, граничащая с самодовольством.
-Поразительно, - говорит Спок. Он с беспокойством отмечает, что это слово по умолчанию стало реакцией на те случаи поведения Кирка, которым вулканец затрудняется дать определение, колеблясь между «внушающими симпатию» и «ужасающими».
-Кроме того, - продолжает Кирк. – не думай, будто я не заметил, что ты всего лишь хочешь отвлечь меня от того факта, что ты целиком и полностью согласен пообниматься со мной в любое время.
-Увы мне, - бесстрастно отвечает Спок. – Вы разгадали мой блестящий план. Человеческая интуиция вновь одерживает победу над вулканским интеллектом.
-Учитывая, что это ты, не уверен, что я захотел бы, - Кирк игнорирует Спока. – У тебя не слишком-то… располагающий к объятиям вид.
-Это довольно серьезное обвинение, капитан. Если вы не предоставите достойное подтверждение данному заявлению, мне не остается ничего иного, кроме как рассматривать его как клевету на служащего с вами офицера.
Кирк пытается скрыть ухмылку, принимая вид человека, погруженного в тяжелые раздумья. Словно в поисках ответа, он подпирает подбородок пальцами.
-Доказательство А: уши, – говорит Кирк неправдоподобно низким и важным голосом. – Присяжные могут убедиться, что они заостренные, данный факт подтверждается неоднократным использованием в адрес ответчика термина «остроухий гоблин». К острым предметам, обычно, неприятно прижиматься. Например, к ножам, вилкам, иглам, звезднофлотским коммуникаторам.
-Доказательство B: пристрастие ответчика к удушению истца… - Кирк прерывается, как только видит лицо Спока. – Слишком рано? Ну, ладно. У меня есть еще примеры. Доказательство C: осанка. Чтобы правильно обниматься, нужно обладать достаточной гибкостью и обвиваться вокруг другого человека, легко поддаваться, двигаться вместе с ним. Я сомневаюсь, что ответчик может ослабить железные прутья в своем позвоночнике так, чтобы выполнить нужные повороты и изгибы.
Спок делает мысленную пометку убедить капитана присоединиться к нему на ближайшей тренировке по боевым искусствам – вулканцу всегда приятно побеждать Кирка в физической схватке, и он предвкушает, какое почти пикантное дополнительное удовольствие получит оттого, что докажет Кирку его неправоту.
-Доказательство D: тепло, - продолжает Кирк, он отказался от наигранного голоса, и говорит в своих обычных интонациях, широко улыбаясь и очевидно наслаждаясь происходящим. – Ответчик вулканец, поэтому неизбежно выделяет столько телесного тепла, что я чувствую его прямо сейчас, стоя на таком расстоянии. А представь, что было бы, если бы ответчика с кем-то разделяли бы только… два слоя одежды и самое большее дюйм пространства… Это было бы действительно… - Кирк вдруг замолкает, лицо его приобретает какое-то смущенное выражение, а потом он, запинаясь, договаривает. – Действительно горячо.
Спок не понимает, почему этот вывод вызвал у капитана оцепенение. Опытным путем доказано, что приближаясь к источнику, излучающему тепло, существо будет ощущать его и само станет теплее. Все это элементарная физика и биология. Возможно, капитан себя плохо чувствует? Спок присматривается к нему внимательнее и замечает, что Кирк в самом деле, раскраснелся и мелко дрожит.
-Если вы нездоровы, капитан, вам следует немедленно обратиться в медицинский отсек, - информирует его Спок.
-Ага, - отвечает Кирк рассеянно, - Да, мне нужно идти. Но не в лазарет, а то Боунз меня прибьет… Ладно… Увидимся завтра, Спок.
-До свидания, капитан.
-Джим.
-…Джим.
И Кирк уходит, оставляя Спока немного обеспокоенным его здоровьем, но весьма довольным вечерними событиями.
***
Разумеется, в конечном счете, спустя три дня после Пек дж'Фен и проклятого минного поля Джим идет в медицинский отсек. Боунз на месте не смотря на то, что это не его дежурство (что тоже «разумеется»), потому что такова его жизнь, и за это Джим ему благодарен.
-Мне нужно спросить тебя кое о чем очень важном, от этого зависит командование кораблем, - начинает Джим, и Боунз закатывает глаза.
-Да, Джим, ты на свете всех милее. Может, теперь ты пойдешь спать и перестанешь устраивать бардак в моем лазарете?
-Боунз, - говорит Джим предостерегающим тоном. – Я бы не пришел к тебе, чтобы спросить кто на свете всех милее. Это я знаю.
-Давай, только по существу, - бормочет Боунз, взмахом руки предлагая ему сесть.
Джим садится, и придумывает самый деликатный, зрелый и дипломатичный вариант вопроса.
-Слушай, Боунз, правда, что я запал на Спока?
Боунз поднимает бровь почти так же выразительно, как вулканец.
-Я предполагаю, это был риторический вопрос.
Джим роняет голову на руки.
-Вот дерьмо.
-Если тебя утешит, - говорит Боунз, явно получая удовольствие от разговора. – Я думаю, тот факт, что Ухура до сих пор тебя не убила, можно считать хорошим знаком. Если бы она действительно хотела, ты был бы уже мертв.
-Просто здорово, Боунз, - бормочет Джим. – Он, ну ты знаешь, привлекательный. Я же не слепой, я вижу! Понимаешь… - Джим хмурится. – Он всегда так чертовски уверен, что умнее меня, и, блин, иногда он прав, и это самая обидная вещь в мире, клянусь. А это я еще не вспомнил его гребаные «брови смертоносного сарказма». Кроме того! – Джим добавляет, поднимая палец для усиления эффекта, пока Боунз в очередной раз закатывает глаза, - он дает мне по ушам каждый раз, когда я получаю травмы во время высадки, но ввязывается в опасные ситуации вслед за мной, так что я не вижу, в чем его чертова проблема.
-Ага-а… - отвечает Боунз. – И ничего из этого тебе не нравится, м?
-Этого я не говорил! – протестует Джим. – Он хороший друг, отличный старший помощник, и у него есть чувство юмора, не важно, что говорят остальные, просто… оно суховато. Я не уверен, что все его понимают, но меня оно заставляет лопаться от смеха.
Боунз молчит и только смотрит на Джима, словно хочет его беспощадно высмеять, и Джим весь собирается, чтобы защищать саркастичный юмор Спока, убеждать какой вулканец потрясающий, но доктор вздыхает и говорит.
-Так ты говоришь, что ни в коем случае не ведешь себя со Споком как тринадцатилетняя девчонка, потому что он такой весь из себя красивый и умный, и смелый, и смешной - и капитан футбольной команды, я уверен – а тебе нужен кто-то страшный, тупой, трусливый и скучный.
-Я не это… - но Джим понимает, что именно это он и сказал.
-Думаешь, у меня… к нему настоящие чувства! Настоящие серьезные чувства! – восклицает Джим, надеясь, что Боунз скажет «Нет, Джим, не будь идиотом…». Очень надеется, потому что знает, какой ответ правильный, а какой нет, и неправильный ответ может угробить многое, что Джим еще не готов терять.
-А, это еще один риторический вопрос? – противно тянет доктор. – Продолжай, и скоро я стану легко их распознавать, еще всего парочку…
Но Джим больше не слушает, вместо этого он застывает, потому что он действительно верил, что это ощущение могло быть похоже на дружбу с Боунзом, на их второй курс в Академии, когда он думал о чем-то большем, о чем-то другом, может слишком много думал. Но, в конце концов, оно прошло, Джим не придал этому особого значения, потому что так было нужно, потому что оно было, но прошло. Он сказал себе, что это чувство тоже пройдет, но оно никак не проходит…
-Черт, - снова ругается Джим, и слышит, как скрипит его голос.
-Это для тебя действительно сюрприз, - удивленно произносит Боунз.
-Угу, Боунз, охренительный сюрприз, спасибо большое. Я неделями смеялся над этой фигней, как над уморительной шуткой, а теперь понимаю, что… - сердито говорит Джим, потом замолкает, чувствуя себя виноватым. – Прости, Боунз.
-Сдается мне, тебе не помешает выпить, - предлагает МакКой, ставя на стол одну из своего, по-видимому, нескончаемого запаса янтарных бутылок. Не смотря на то, что Джим с удовольствием воспользовался бы ей сейчас, он движением руки останавливает Боунза, бормоча свою обычную речь о ребенке и об ответственности, и о…
-Ребенок, - говорит Джим, резко садясь прямо.
-А я все думал, когда же ты до него доберешься, - поддерживает доктор, не глядя на Джима выискивая стакан и наливая себе щедрую порцию виски.
Джим смотрит на друга.
-Знаешь, это одновременно и жутковато, и раздражающе, то, как ты все об этом знаешь.
-Что ж, по правде говоря, это будет моя вторая попытка, - сухо отвечает Боунз, болтая жидкостью в бокале и внимательно глядя на Джима.
Сначала Джим думает, что Боунз говорит о своей бывшей жене Джоселин, но потом понимает, что Боунз вспоминает их второй курс, совсем как он сам. Он чувствует, как щеки начинают гореть от понимания, он-то думал, что был незаметным. Стыдно признавать, что Боунз знал о его глупой влюбленности все это время.
-Надо же, - бубнит Джим. – Беседа так хороша, что я желаю нам никогда больше к ней не возвращаться.
-Конечно, - продолжает Боунз, делая очередной глоток виски. – На этот раз все немного иначе, этот для тебя всерьез.
-Для меня все было всерьез и прошлый раз, - говорит Джим своим коленям, ему невыносимо произносить это и он все бы отдал за общую тревогу на корабле, но по неведомой причине, ему нужно выговориться.
-Я знаю, Джим, - мягко отвечает Боунз и Джиму приходится отвернуться от нежности, написанной на его лице. – Я знаю.
Дискуссия слишком затянулась.
-Мне просто нужно потрахаться, - заявляет Джим. – У меня сексуально воздержание, которое даже Спока делает хорошеньким. Вот и все. – Джиму нравится эта теория, старый добрый «недотрахит», а это значит, ничто не испортит его дружбу со Споком, ничто не испоганит отношений со Стореком, нечего хотеть сверх того, что у него уже есть.
-Что? – раздраженно спрашивает он, когда ловит на себе скорее грустный, чем недовольный взгляд друга.
-Да нет, ничего, - Боунз качает головой и едва заметно улыбается.
Джим посылает ему угрожающий взгляд.
-Я прав, - убеждает он больше себя, чем Боунза.
Когда предоставляется удобный случай, Джим делает все, чтобы доказать свою правоту. А случай весьма и весьма миловидный – сиреневокожий секретарь луваринненского посла. На скорости варп 5 Энтерпрайз доставит посла на конференцию по горному делу в Федерацию всего за сутки, так что Джим уверен, что их ожидания друг от друга одинаковы. У Тро-айнна, так зовут секретаря, гладкая, цвета сирени кожа, три больших глаза ослепительной живой зелени и когда Джим приглашает его в свою комнату, он улыбается широко и открыто заинтересовано, а Джим вдруг чувствует себя гораздо лучше. Вот, что ему нужно, вот, что он на самом деле хочет – роскошного инопланетянина с дюжиной поразительно гибких пальцев, снимающего с него рубашку с льстящим самолюбию энтузиазмом, который исчезнет на следующее утро.
Но Тро-айнн не возмущается по поводу беспорядка в джимовой каюте, он не хочет поговорит о политике Федерации и лувариннанской культуре, или о чем бы то ни было вообще, что… замечательно, Джим совсем не против сразу перейти к приятной части, но есть что-то, что чувствуется… Джим решительно не думает об этом. Когда они соприкасаются, Тро-айнн оказывается прохладным, даже холодным, но когда Джим спрашивает его, секретарь озадаченно смотрит на него и отвечает, что температура его тела должна примерно соответствовать человеческой. Джим и об этом старается не думать. Они хорошо проводят время, и то, что Джиму не так здорово, как он надеялся, полностью его вина, не Тро-айнна. Он милый парень, он красив, он восхищается Джимом в постели так, словно имеет ввиду каждое слово. С ним все в порядке, просто он не… Джим смотрит в глаза своему отражению в зеркале после душа, после того, как Тро-айнн ушел, и заставляет себя закончить мысль.
Просто он не то, что я действительно хочу.
Джим обдумывает, не пнуть ли ему зеркало, но потом решает, что все-таки вырос из того возраста, и эта мысль досадная и пугающая одновременно, но может она полезна для здоровья, и однозначно хороша для роли родителя. Джим Кирк до Звездного флота разбил бы зеркало и час бы вынимал осколки из руки, но Джим Кирк до Звездного флота, он вынужден признать, был полным придурком. Допустим, он все еще придурок. Но теперь по крайне мере он более ответственный придурок. С невероятно безответственными чувствами – это просто влюбленность, дурацкая влюбленность – к его абсолютно незаинтересованному старшему помощнику.
-Никогда я больше не потрахаюсь просто так, - горестно жалуется Джим своему отражению, и, не смотря на все неудобные чувства, раз уж он все еще Джим Кирк, он задерживается на секунду, чтобы полюбоваться трагическим выражением своего лица.