-А что происходит? -Мы подсоединили синий провод...
Название: So Wise We Grow.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 7
Спок благодарен Лаваринненскому послу за короткую передышку, которую дало команде ее пребывание на борту. Инженерный отсек пользуясь моментом, устраняет повреждения, полученные после минного поля дж'Фенни, и у Спока появляется достаточно свободного времени, чтобы позволить себе роскошь провести несколько часов в обществе капитана. Однако когда он предпринимает попытки определить его местонахождение, вулканец узнает, что капитан решил отправиться отдыхать гораздо раньше обычного, что прискорбно, но не неуместно. Он использует это обстоятельство, чтобы погрузиться в беседу с послом, которая весьма заинтересовалась пересказанными Споком случаями из дипломатической практики его отца, и приятным образом готова поделиться со Споком информацией о своей культуре и мнением о конференции, на которую они направляются. Спок с искренним сожалением провожает ее до транспортаторной комнаты, чтобы вместе с капитаном Кирком попрощаться с делегацией.
Спок идет по коридору рядом с транспораторной, когда натыкается на капитана Кирка и лавариненнского посольского секретаря, застывших в объятии у стены. Спок останавливается, понимая, что его присутствие является вмешательством в нечто очень личное, но не может отвести от них глаз, пока Кирк и секретарь разделяют необычайно продолжительный и чувственный поцелуй. Спок слышит тихий смешок Кирка, когда поцелуй прерывается.
- Такого я не ожидал.
- После вчерашней ночи было бы невежливо не заявить о желании встретиться снова, - говорит секретарь с неубедительной строгостью, и Кирк снова смеется.
- Ну, тогда понятно. Я бы не хотел показаться невежливым.
Капитан притягивает секретаря для еще одного быстрого поцелуя, перед тем как высвободиться из объятий и пройти с гостем в транспортаторную комнату. Очевидно, что присутствие Спока не было замечено ни одним из них.
Спок неспособен уделить все внимание прощанию с послом, его мозг занят сценой в коридоре, свидетелем которой он стал. Он не должен быть удивлен: Кирк известен своей склонностью к поиску частых и бессмысленных сексуальным удовольствий. Но вулканец не только удивлен, но и возмущен его поведением.
Тем же вечером, после того, как доверил присмотр за Стореком энсину Чехову, Спок постучался в каюту капитана.
- Могу я поговорить с вами, капитан?
Во взгляде Кирка читается непонимание его странного поведения.
- Я-то думал, мы договорились, что ты зовешь меня «Джим». Если это официальное дело, не должен был бы ты доставать меня им в моем офисе? Уже поздно, Спок, и я немного устал.
- Разумеется, - невозмутимо говорит Спок, довольный своей беспристрастностью. – Логично, что вы испытываете усталость. Предполагаю, вчерашняя ночная активность оставила мало времени для отдыха.
Капитан реагирует на утверждение Спока недовольством – он быстро наклоняется вперед и прищуривает глаза.
- О чем это ты?
Споку нравится, что их беседа естественным образом подошла к нужному повороту, он хочет высказаться прямо и потребовать изменений в поведении, и как можно быстрее покончить с этим неприятным инцидентом.
- По сути, это та тема, на которую я хотел бы поговорить с вами, капитан…
- На какую еще тему?
- На тему вашей… погони за сексом.
- Прошу прощения? - Кирк взволнован, но это ожидаемо. Люди часто иррациональны в обсуждении вопросов, связанных с сексом. Спок игнорирует его реакцию, как нечто незначительное, и продолжает.
- Я не мог не заметить вашего поведения с секретарем посла сегодня утром в коридоре…
- Что значит, ты не мог не заметить? Ты что, просто уйти не мог?
- … и был разочарован, осознав, что несмотря на тот факт, что ваше поведение значительно улучшилось с тех пор, как вы приняли командование…
- Не говори со мной, будто я собака, которая научилась больше не гадить на ковер…
- … на поприще сексуальных отношений, если их можно назвать подобным термином, вы остаетесь приверженцем инфантильной тактики поиска удовольствий.
Кирк резко встает с кровати и врывается в личное пространство Спока.
- Прости, но каким боком это твое, чертово, дело…
- Хотя я признаю, что это деликатный вопрос, я считаю себя обязанным вмешаться, раз никто больше не считается себя в праве…
- Блин, Спок, я взрослый человек, и я…
- … и поэтому я должен проинформировать вас о недопустимости подобного стиля поведения, если вы намерены дальше продолжать нести родительскую ответственность и таким образом подавать моральный пример Стореку.
Джим спотыкается, словно Спок его физически ударил, и оседает на кровать. Он наклоняется вперед, ставит локти на колени и смотрит сначала на сжатые ладони, потом на Спока. Его голос, когда он заговаривает, излучает ледяное спокойствие, и вулканец в Споке не может не восхититься им.
- Скажи это, - говорит Кирк, не отрываясь глядя Споку в лицо.
- Пожалуйста, уточните. Я не понимаю, что вы хотите, чтобы я сказал, - осторожно переспрашивает Спок.
- Если хочешь что-то сказать, то говори прямо, не нужно ходить вокруг да около. Я имею ввиду всю эту «недопустимость», «моральный пример» и прочую херню. Просто скажи это, Спок, скажи мне в лицо, ты не будешь первым.
Спок с раздражением и замешательством отмечает, что это Кирк теперь смотрит на него разочарованно.
- Я не понимаю, о каком слове идет речь, - гневно отвечает Спок, - более того…
- Шалава, - произносит Кирк спокойно и просто. – Вот что ты думаешь, правда? А знаешь, что самое забавное? У меня уже были разговоры вроде «Ты - шалава, отвали от моей подружки», даже «Держись подальше от моей дочери», но «Ты - шалава, не подходи к моему десятилетнему сыну» - это что-то новенькое, даже для меня.
Чувствуя неловкость из-за внезапного проскользнувшего в разговор ругательства, Спок пытается оправдаться.
- Я не это хотел…
- О, я понимаю, - продолжает Кирк, все еще внешне спокойный, но вулкаец достаточно искушен в изображении спокойствия, скрывающего гнев и боль, чтобы распознать свои собственные техники. – Нет, все нормально, ты же изучал лингвистику, точность формулировок для тебя важна, я понял. Может, ты не «шалава» хочешь сказать, а «шлюха», оно более распространенное. А если тебя беспокоит, что это был парень, то, возможно, тебе нужно слово «пидор». Так будет даже правильнее.
«Шлюха» отзывается эхом в разуме Спока. В воспоминаниях слово «предатель» его самоконтроль еще пережил, но с жестокой руки своих вулканских сверстников слово «шлюха» ломает его. Это злое, порочное слово – он всегда порицал его использование, иногда слишком яростно.
- Я не это хотел сказать, - тихо отвечает Спок, сожалея, что выразил свои мысли так несовершенно. – Я не подразумевал ничего из перечисленного. Я хотел напомнить, что у вулканцев иные стандарты сексуального поведения, с более строгими нравами и обычаями, и что вы теперь должны понимать, какой пример подаете ребенку, не руководствуясь исключительно своими желаниями. Продолжать открыто развлекаться с многочисленными любовниками, непроизвольно обучая этому Сторека, непозволительно…
Спок останавливается. Лицо Джима носит странное выражение, это улыбка, почти милая, и Спок на мгновение верит, что он понят и прощен, но потом капитан трясет головой и медленно заговаривает.
- Ты сам не слышишь, что говорит твой рот, да? Поразительно.
Спок пятится.
- Я… Я не понимаю, - начинает он, и Кирк безрадостно смеется.
- Это точно, - говорит он приглушенно. – Слушай, Спок, я чертовски устал. И, между прочим, не потому, что трахался всю ночь напролет. Растить ребенка и командовать звездолетом, как оказалось, довольно утомительно, и гораздо утомительнее ночного сексуального марафона, можешь поверить... Кому как не мне это знать. Я охрененно устал, так что скажу тебе все за раз, чтобы ты катился нахрен отсюда и дал мне, наконец, выспаться. А потом ты будешь обращаться ко мне исключительно по официальным вопросам, пока, блядь, не повзрослеешь и не придешь в себя.
Спок ясно видит утомление на лице Кирка и знает, что это должно вдохновить его на снисхождение, но человек считает себя в праве выставлять ему ультиматумы, и Споку невозможно не почувствовать нарастающее раздражение из-за его упрямства. Капитан тем временем не думает отступать.
- Не представляю, как у тебя родилась идея обо мне, как ты знаешь о ком, но знаю точно, кому за это стоит сказать спасибо. Твоя обожаемая лейтенант Ухура наверняка делилась с тобой пикантными историями о кадете Кирке, главном жеребце общежития, никто не остался без заезда. Посмотри, как эта бестолочь хорошо устроилась, вот он наш изменчивый мир, правда? А суть в том, что даже если бы ты был прав, даже если бы я, как ты там выразился? «Развлекался с многочисленными любовниками»… Даже если так, это ни хрена не твое дело, потому что я взрослый, и я человек, а секс – это естественное и приятное занятие. Я старался идти на компромиссы с вашей вулканской моралью, но я не собираюсь прекращать быть человеком только потому, что ты считаешь это противным.
Специфическая улыбка Кирка возвращается, и он наклоняет голову в сторону, как очень маленький ребенок, который вот-вот расскажет шутку.
- Знаешь, даже смешно, как легко ты готов поверить во всякую чушь. Угадай, сколько раз я занимался сексом за последние восемь месяцев, Спок? Пять раз. Пять гребанных раз. И все с проклятыми дипломатическими референтами. Открою тебе секрет, Спок, дипломатические помощники отвратны в постели. Повсеместно. Не спрашивай, почему, но это так. Вот так-то. По стандартам Джеймса Ти Кирка я живу как монах, и ты все это время думал обо мне, как о… - Кирк подыскивает слово, все признаки гнева исчезают с его лица, оставляя только незащищенное, ранимое выражение и тревожащее безразличие.
- Иди на хрен, Спок, - наконец говорит он устало. – А я отправляюсь в кровать – один. Я заберу Сторека завтра утром.
Спок в сильном смятении тихо выходит из каюты. Он заходит за засыпающим на ходу мальчиком в каюту Чехова, и они в молчании идут к своим комнатам. Пока Сторек готовится ко сну, Спок садится на стул, на котором обычно сидит Джим у кровати мальчика. Не уверенный, как начать дискуссию, он решает, что логичнее будет начать с основных принципов.
- Капитан Кирк человек, - говорит Спок и ждет. Сторек внимательно смотрит на него, очевидно ожидая продолжения. – Люди отличаются от вулканцев, - пробует объяснить он дальше.
- Да, - соглашается Сторек.
- Капитан, будучи человеком, ведет себя иначе, чем вулканцы. Это не доставило тебе… никаких неудобств, Сторек? – Спок следит за лицом ребенка с некоторыми опасениями, но Сторек ничего не выражает. Все, что Спок может различить – это медленные раздумья.
- Я понимаю человеческую природу капитана, - наконец произносит Сторек тоном, будто подозревает Спока в очередном тестировании. – Было бы нелогично ожидать от человека поведения, присущего вулканцу.
Спок вспоминает человеческий афоризм – «устами младенцев…». Он поражен тем, как уместны слова в данной ситуации.
Действительно. Нелогично было бы предполагать, что человек будет вести себя как вулканец.
- Эта… - Сторек сбивается, но продолжает, едва Спок кивает. Он выглядит одновременно взволнованным и готовым защищаться. – Дело в том… Человечность капитана Кирка кажется мне приятной.
Впервые увидев Кирка, вгрызающегося в яблоко и думающего в той манере, в какой ни один вулканец не думал, не смог бы думать, Спок почувствовал нечто, против чего не смог устоять – вызов… Легкость, с которой он доверился человеку в тот ужасный, бурлящий день, и которая базировалась на большей частью иррациональном, инстинктивном доверии самого Джеймса Ти Кирка Споку… Непрекращающаяся интрига их шахматных партий, непредсказуемость, которая заставляет Спока с нетерпением ждать каждую игру… Легкая и щедрая симпатия, которую Кирк демонстрирует команде, Споку и Стореку, не требуя ничего взамен… Все это составляет человечность капитана Кирка. Если привить капитану подобие вулканского контроля над импульсивностью, он потеряет эти качества и многие другие, за которые Спок выбрал Джима Кирка своим первым и, пожалуй, единственным другом.
Нелогично ожидать от человека поведения, присущего вулканцу, - повторяет себе Спок. – Человечность кажется мне приятной. Я должен поразмышлять над этим. Боюсь, я совершил ошибку, нанес вред, и мне неясно, как это поправить.
- Это очень… тонкий анализ, - говорит Спок. Его ответа недостаточно, но вуканец не готов продолжать их беседу сейчас, он надеется, что представится другая возможность, когда его разум более не будет в таком хаосе.
Он уединяется в своей комнате для медитации. Спок очень хочет, чтобы его мать была сейчас жива и могла что-то ему посоветовать. Она бы знала, что делать, Спок убежден в этом. Но вместо этого ему придется двигаться дальше, вооружившись только собственным ограниченным опытом в человеческих эмоциях, который составляют ярость, до сих пор не погасшая, и любовь, которая отступила на дальний план его разума с тех пор, как погибла мать и Ниота прекратила их отношения, любовь ненужная, и поэтому почти незаметная.
Сторек сказал неоспоримую правду. Что ослепило тогда Спока, заставив забыть о фактах и подтолкнув к иррациональным действиям? Если бы Спок наблюдал за подобным поведением человека, он вынужден был бы отнести его действия к ревности. Очевидно, этот диагноз не применим к Споку.
В конце концов, после продолжительной медитации, Спок не может четко определить свои собственные мотивы, только их негативные последствия. Спок решает, что у него не осталось другого выхода, кроме как добавить этот инцидент к длинному списку необъяснимых явлений каким-то образом косвенно спровоцированных хаотичным влиянием капитана Джеймса Ти Кирка.
-Доктор, могу я попросить вашего совета по личному вопросу?
Доктор Маккой с подозрением смотрит на Спока.
- Знаешь, все, кто приходит ко мне с таким вопросом, ищут совета либо по поводу секса, либо по поводу лечения какой-нибудь постыдной венерической болезни. Я так понимаю, это не твой случай.
- Действительно, доктор, - терпеливо отвечает Спок.
- Тогда выкладывай, - говорит Маккой, с непомерной силой падая на свой кабинетный стул.
- Я пришел попросить вашего совета не как доктора, а как человека, который состоял в длительных взаимоотношениях с другим человеком.
- Ты просишь моего совета, потому что я был женат?
- Да. Я хотел бы узнать… Когда ваша жена была заслуженно сердита на вас, к каким проверенным методам возмещения ущерба вы прибегали, чтобы вернуть вашим отношениям прежнее нормальное состояние?
- Вы с Джимом разругались, - прямо заявляет доктор.
- Капитан мне не жена, - отвечает Спок. Последние два месяца ему часто приходилось говорить эту фразу, он находит повторение весьма утомительным.
Маккой фыркает и откидывается на спинку стула.
- Еще как, просто у него получается притворяться, по крайней мере пока. Как мы мирились с Джоселин?
Спок кивает.
- Ну, обычно помогали шоколад и цветы, но это стандартный набор. Только я не думаю, что это подействует в твоем случае, по крайней мере, я бы не рекомендовал.
- Понимаю, - разочарованно говорит Спок. Возможно, мистер Сулу или сестра Чепел предложат более применимые советы.
- Но, - Маккой продолжает, поднимая палец, - прошло время, и я понял, что лучше всего начинать со слов «Я был не прав». Бьюсь об заклад, с идиотами мужиками, капитанами звездолетов тоже подействует, в любом случае лучше, чем цветы.
Когда Джим видит, что Ухура направляется в сторону турболифта, он выскакивает из кресла и невозмутимо следует за ней.
Едва двери турболифта закрываются перед ними, он небрежно заговаривает.
- Кстати, отличная идея, сказать Споку, что я какая-то галактическая шлюха. Просто супер.
- Отличная идея, - отвечает Ухура, закатывая глаза, - цеплять меня невообразимо вульгарным способом в первую же встречу, цеплять меня почти каждый день с тех пор, спать с моей соседкой по комнате по крайней мере пять раз о которых я знаю, и один из них в. Моей. Кровати. Просто супер, капитан.
Они доезжают до рекреационной палубы, двери разъезжаются, но Джим нажимает на кнопку и снова закрывает их. Он прислоняется к стене лифта и многострадально смотрит на Ухуру.
- Возможно, я это заслужил, - соглашается Джим, и Ухура беззвучно повторяет «Возможно?». Джим бросает на нее сердитый взгляд. Она нетерпеливо смотрит в его сторону. Капитан старается подобрать слова, чтобы выразить, как он себя чувствует из-за всей этой ситуации. Он уверен, Ухура может сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда она уважала его, но это не изменит того факта, что сам он зауважал ее с первой же минуты.
- Я хотел винить тебя, - признается Джим и Ухура в замешательстве готова что-то сказать, но он протестующее поднимает руку, стараясь быстрее закончить мысль. – Я хотел винить тебя, но дело совсем не в тебе. Когда ты называешь меня кобелем, это звучит даже как-то ласково. Ну, или мне так слышится, и не поправляй меня, если я ошибаюсь. Но когда это говорит Спок… - Джим отводит глаза, избегая ее взгляда, даже понимая, что выдает себя с головой, все равно, что кричать в ухо тренированному связисту.
- Все… по-другому, - решает Джим, хотя на ум ему как вариант приходит «охрененно плохо».
- Мне жаль, - мягко говорит Ухура, гораздо мягче, чем можно было ожидать. Это не такое «мне жаль», которое предполагает принятие вины, а всего лишь выражение симпатии, но раз в случившемся нет ее вины, Джиму достаточно и этого.
- Да, мне тоже, - отвечает Джим. – В смысле, жаль, что у вас двоих ничего не получилось. В любом случае, - говорит он, расплываясь в улыбке. – Можешь прекращать эти разговоры, потому что мои разбитные деньки кончились.
- Я заметила, - говорит она, улыбаясь в ответ. – Значит ли это, что великий Джеймс Ти Кирк наконец-то вырос? – дразнит Ухура.
Угу, - печально думает Джим. – У меня такое противное чувство, что именно это оно и значит.
Он прикладывает палец к губам и жмет на кнопку, открывая двери турболифта.
- Шшш! Это секрет! Никому не говори.
Ухура поднимает бровь, почти так же красиво, как Спок.
- Не люблю приносить плохие новости, капитан… Но по-моему, ваш секрет уже раскрыт.
- Вот черт, - со смехом ругается Джим, и Ухура смеется вместе с ним, выходя из турболифта.
- Я был не прав, - произносит Спок, когда Джим открывает ему дверь своей каюты.
- Ух ты. Тебе понадобилось гораздо меньше времени, чем я думал. Входи.
Джим имеет в виду «Входи, садись, располагайся, кажется, разговор будет долгим», но разумеется, Спок пропускает этот намек. Как только дверь с шипением закрывается, он встает по стойке смирно, руки сцеплены за спиной, глаза смотрят четко вперед, и провозглашает на всю комнату:
- Я ошибался, критикуя твое сексуальное поведение. У меня нет прав осуждать твои действия в этой сфере, официально или в частном порядке. Моя реакция была оскорбительной, неосведомленной, культурно безразличной и опасной для продолжения нашей дружбы, которую я высоко ценю. Я приношу свои извинения.
Джим медлит, все еще стоя перед Споком и заглядывая старшему помощнику в глаза.
- Согласен, - говорит он, не сдвигаясь ни на дюйм. – Ты был не прав, и еще, чертовски ясно, что ты не можешь меня осуждать.
- Я бы хотел, чтобы наша дружба как можно скорее вернулась в прежнее состояние, - продолжает Спок, но Джим качает головой.
- Не думаю, что меня это устроит. Прежнее состояние не было таким уж приятным – я считал нас друзьями, а ты в тайне думал про меня всякие гадости.
Спок молчит. Джим топает ногой.
- Почему я должен принять твои извинения, не зная наверняка, что ты через неделю не сделаешь то же самое?
Спок явно колеблется, решаясь сказать или сделать что-то, его брови сходятся на переносице, а шея заметно напрягается и Джиму не нравится, что приходится на него давить. У них было культурное недопонимание, Спок хороший парень и Джим вообще-то был развратником, хотя в этом нет ничего плохого…
- Пожалуйста, извини, - внезапно говорит Спок. – мне нужно вернуться в свою каюту за двумя вещами. Меня уверили, что они не понадобятся, но так как моя попытка ранее была явно неудовлетворительной, очевидно, что совет был плох. Я прошу тебя задержать принятие решения, пока я не вернусь с необходимыми вещами.
- Эм, Спок… - начинает Джим, взглядом стараясь передать то странное и тревожное чувство, что опускается на него при слове «вещи».
- Спок, что еще за вещи?
Спок выглядит нервным, но несгибаемым.
- Мне сказали, что для полноты эффекта преподнесение этих объектов должно быть сюрпризом.
Джим не знает, сбежать ему или… Нет, все таки сбежать.
- Спок, поверь, лучше меня предупредить. Что это за объекты, Спок? Ты меня до дрожи пугаешь!
Если такое вообще возможно, Спок нервничает еще сильнее.
- Ночецветное растение, которое я позаимствовал из личной коллекции лейтенанта Сулу. По его словам, оно было бы наиболее действенным и в данный момент находится в стадии цветения. И коробку небольших съедобных продуктов с Земли, лишенных всякой пищевой ценности и состоящих главным образом из компонентов, полученных от дерева какао.
Джим уставляется на Спока.
Спок смотрит прямо перед собой.
Глаза Джима заметно округляются.
Спок становится еще беспокойнее.
- Ты собирался принести мне… цветы и конфеты? – тщательно контролируя свой голос, спрашивает Джим.
- Да, - неуверенно отвечает Спок. – Если ты хочешь, я могу сейчас же принести их. Соцветия весьма приятны на вид, - добавляет он с особым значением, будто это ключевой момент в получении прощения Джима.
Есть только две причины, которые удерживают Джима от того, чтобы не рассмеяться так, что даже мертвые услышат. А смеяться ему хочется очень, очень сильно, еще чуть-чуть он умрет от усилий. Во-первых, как только разговор закончится, он расскажет обо всем Боунзу и будет смеяться и еще раз смеяться до колик в животе. Во-вторых, бедняга Спок выглядит так, будто сейчас развалится, а он очевидно провел серьезное и добросовестное исследование, чтобы понять и поучаствовать в человеческих обычаях и социальных ритуалах, несмотря на то, что промахнулся в этот раз.
- Спасибо, Спок, - говорит Джим, чтобы не разразиться смехом ему пришлось с усилием сжать челюсть. – Это… Я впечатлен, что ты потрудился и изучил человеческие социальные ожидания. Но кто бы ни дал тебе первый совет, он был прав – все остальное было… необязательно.
С плеч Спока словно снимают груз в пять метрических тонн.
- Тогда мы можем вернуться к предыдущему способу общения? – спрашивает вулканец и Джим соглашается, вопреки здравому смыслу. Давайте будем честными - думает Джим, ему хочется говорить о чувствах еще меньше, чем Споку.
- Шахматы? – спрашивает он Спока. – Или тебе нужно вернуться к Стореку?
- Мистер Сулу был так добр, что взял на себя незапланированные обязанности и присмотрит за ним. Я бы с удовольствием сыграл в шахматы.
Разумеется, за шахматной доской разговор продолжается, Джим должен был бы догадаться.
- Я серьезно, - говорит Джим, поигрывая единственно фигурой, которую он пока успел захватить – простой пешкой. – Я знаю, многим капитанам плевать на запрет неуставных отношений, и они делают что хотят, но не мне. Я знаю, что эти правила придуманы не просто так. Я не стал бы, никогда и ни за что не стал бы спать с кем-то, кто мог бы подумать, что они… должны, или потеряют свою работу. Это было бы… Я никогда бы так не поступил.
- Мне это известно, - твердо говорит Спок и маленький узел в джимовой груди распускается. – Я знаю и считаю, что твоя бдительность достойна уважения… Джим. Но тебе не нужно оправдываться передо мной, - добавляет Спок, сметая его коня.
- Знаю, - отвечает Джим, передергивая плечами. – Но мы друзья, так что…
Спок аккуратно передвигает ладью, сегодня он даже для его стандартов играет в необычно консервативной манере, Джим догадывается, что это еще один странный, чисто споковский, способ извиниться, как будто если он будет поддаваться, Джиму станет лучше. Лучше ясно не становится, и Джим на самом деле немного раздражен его поведением. Конечно же, Джим свято верит в идею, что раздражением нужно делиться.
- Я даже с Гайлой больше не могу спать, - трагично комментирует Джим, наблюдая за реакцией Спока, - а это, скажу я тебе, настоящее горе.
Глаза Спока бегло поднимаются на Джима, но он успевает заметить в них недовольство.
- Уверяю вас, капитан, меня совершенно не интересуют подробности ваших прошлых сексуальных отношений с лейтенантом Вро или с другими членами команды, или с любыми представителями Федерации.
Джим просто не может удержаться.
- Я встретил клингонку на летней стажировке после второго курса…
- …Или с любыми разумными существами любой расы, - поспешно добавляет Спок. Одарив Джима раздраженным взглядом, он продолжает - Возможно, мне необходимо расширить параметры и включить также неразумные формы жизни?
Джим хохочет, откинув голову назад.
- Знаешь, Ухура сказала то же самое в нашу первую встречу. Она назвала меня «деревенщиной, который обожает секс с козами на своей ферме». Приятное воспоминание.
- Ты возразил? - спрашивает Спок и Джим снова смеется.
- Сказал, не только с козами.
- Понятно.
После этого Спок перестает подыгрывать ему, чему Джим только рад, но это значит также, что игра длится всего лишь полчаса. Когда она заканчивается, Спок поднимается со стула и заметно напрягается.
- Перед тем как уйти, я хотел бы проинформировать тебя, что в соответствии с принципами межкультурного уважения и взаимодействия, если ты в какой-то момент в будущем захочешь завести сексуального партнера, тебе нужно только донести до меня информацию о своих планах и я возьму на себя заботу об опеке Сторека на время твоего отсутствия. Я надеюсь, что таким образом я продемонстрирую поддержку твоих человеческих нужд и желаний и заглажу свое поведение в прошлом, которое, я вынужден признать, было нетерпимым.
Джим делает глубокий вдох. Он понимает, что Спок хочет быть милым, но все же…
- Спок, послушай, я вижу, что ты хочешь помочь, но предполагая, что какой-то случайный секс помещает мне выполнять свои обязанности перед Стореком совсем не способ это сделать.
Выражение лица Спока становится серьезнее и взволнованнее.
- Я не это имел в виду…
- Прошлый раз ты назвал меня кобелем, и я думаю справедливо…
- Нет, - напряженно говорит Спок. – Не справедливо.
- Но ты же сказал… Ты сказал, что для Сторека, - Джиму не хочется продолжать, но видимо он не может удержаться и не выплеснуть накопившегося. – Что я недостаточно хорош для Сторека, что ты заберешь его у меня, если я не приведу свои действия в порядок. Это так… Ты не можешь так поступить. – Джим качает головой. – В смысле, можешь, конечно, и меня это пугает. Что если ты опять устроишь разбор полетов, а мне нечего, абсолютно нечего будет тебе противопоставить? Ты можешь свалить со Стореком на Новый Вулкан хоть завтра, и я не смогу тебя удержать, я даже подумать не мог… Мне это в голову не приходило, пока ты не сказал мне подтянуться до уровня родительского примера для Сторека или ты заберешь его.
Спок шокирован, даже на человеческом лице его выражение сошло бы за потрясенное. Он делает шаг в сторону Джима, все еще сидящего за столом и заговаривает быстро и уверенно.
- Джим. Я бы никогда не совершил таких действий. Это было бы верхом нелогичности. Вы со Стореком построили чрезвычайно благотворные взаимоотношения, между мной и Стореком таких нет. На самом деле, руководствуясь логикой, если бы нужно было освободить кого-то от родительских обязанностей из-за Сторека, это был бы я, - признает Спок и Джим понимает, чего ему стоило это сказать. Он не знает, как ответить, так что ему приходится ждать, пока Спок глубоко вздыхает, подходит еще ближе и продолжает. – Я понял, что мои слова оскорбили тебя, но не знал, что они испугали. Я приношу извинения в обоих случаях.
Джим хочет возмутиться, что ничего он не испугался, и о чем это, черт возьми, Спок болтает? Но вместо этого он произносит:
- Извинения приняты, - потому что Джим никогда не сомневался в способности его старшего помощника различать его вранье.
Спок встречается с ним взглядом и Джим внезапно понимает, что Спок практически стоит между его ног. Он чувствует исходящее от вулканца тепло, нечеловеческое, одновременно успокаивающее и возбуждающее. Когда Джим смотрит вверх, в его темные глаза, он вспоминает что изначально вызвало всю эту некрасивую, дурацкую сцену.
- В любом случае, Спок, тебе не о чем беспокоиться. Похоже, я некоторое время не буду «заводить сексуальных партнеров», - говорит он небрежно, отводя глаза.
- Если это реакция на мои… Тебе не стоит… - запинается Спок и Джим отмахивается от него.
- Это… Да не волнуйся ты, Спок. Дело не в тебе, а во мне.
Культурная ссылка пролетает мимо Спока, как Джим и ожидал, но, похоже, она возвращает Споку уверенность, а это Джим может назвать победой.
- Увидимся завтра, Спок, - прощается Джим. – И э… не ешь конфеты сам, ок? Я кое-что слышал о вулканцах и шоколаде…
- Я знаю об эффектах, - чопорно информирует Спок, подтверждая все, что он слышал о шоколаде и вулканцах. Джим решает при первой же подвернувшейся (ответственной) возможности накормить Спока сладостями.
Спок смотрит на Джима, словно точно знает, что сейчас творится у того в голове.
- Насколько я помню, человеческое выражение, применимое в данной ситуации, хотя я уверен, что уже слишком поздно, звучит как «даже и не думай».
Джим желает Споку спокойной ночи и закрывает за ним дверь, потом ударяется в нее головой.
Цветы и конфеты. Господи. Повторяй за мной, Джим: глупая влюбленность, просто маленькая глупая влюбленность, долбанная глупая влюбленность…
Кирк и Спок привыкли оставлять свободными несколько часов, для того чтобы играть в шахматы наедине, но это не значит, что они отказываются от шахматных партий в присутствии Сторека. Спок считает их ценным познавательным опытом для мальчика, а Кирк, по его собственным словам, «не хочет разбивать бедняге сердце, оставляя его за бортом».
- Поразительно, - говорит Сторек, внимательно глядя на шахматную доску.
- Могу я задать вопрос? – решается Спок, и Сторек кивает. – Что тебя так поразило в нашей игре с капитаном Кирком?
- Ваши стили игры и стратегии абсолютно различны, и, тем не менее, он одержал победу в половине сыгранных партий. Я ставлю своей целью скомбинировать ваши стили игры в одну единую стратегию, которая позволит мне победить вас обоих.
Спок кивает – цель достойна восхищения, но Кирк качает головой и с сожалением улыбается.
- Никому не говори, приятель, но в интересах споковой политики полной честности в воспитании, тебе стоит знать, что мы не всегда выигрываем поровну. Скорее уж 60 на 40, в пользу Спока.
- Было так трудно это признать? – спрашивает Спок, стараясь не выдать лицом и голосом самодовольства и, очевидно, терпит неудачу, так как Кирк отвечает ему гримасой и ребячески высунутым языком.
- Поразительно, - снова говорит Сторек, на этот раз глядя на Кирка. – Несмотря на то, что большая часть записей в вашем личном деле описывает вас как «самонадеянного и хвастливого», вы готовы пожертвовать вашим эго, чтобы соблюсти родительские ценности коммандера Спока.
- Эй! – восклицает Кирк, смеясь и изображая получение ранения в грудь метательным снарядом. – Малыш, не надо говорить людям о неприятных вещах из их личных файлов. Они могут огорчиться.
Сторек внимательно изучает Кирка.
- Вы не выглядите огорченным. На самом деле вы скорее испытываете высокую степень веселья и радости.
- Ах это? Это просто потому, - Кирк драматично указывает на себя. – Что я круче всех остальных. Меня ничто не сломит.
- Капитан, если вы намеревались убедить меня в том, что вы не «самонадеянны и хвастливы», как утверждает ваш файл, то вы выбрали необычайно неэффективный способ.
Кирк громко смеется и даже Спок чувствует, как в улыбке поднимается вверх угол его рта.
- Сторек привел неоспоримый аргумент, - говорит он и Кирк поднимает руки в шутливой капитуляции.
- Меня обложили вулканским занудством со всех сторон! Засада! Засада!
Сторек склоняет голову в сторону.
- Согласно урокам военной стратегии, которые вы включили в курс человеческих навыков, засада должна содержать в себе элемент неожиданности. Разумеется, тот факт, что коммандер Спок поддержит мое заявление, не было для вас сюрпризом. В конце концов, мое наблюдение было построено на неоспоримой логике и коммандер, по моему опыту, без колебаний выступает за усмирение вашего эго, когда считает это нужным.
Кирк снова смеется, откинув голову назад и закрыв глаза, а его тело сотрясается от веселья.
- Ты меня поймал, Сторек… Ты прав, нужно было догадаться, что как только ты начнешь надирать мне задницу, Спок тут же присоединится.
- Я рад, что вы видите логику моего утверждения, - отвечает Сторек с весьма самодовольным видом, пока непрошенный зевок не омрачает его гордости.
- Похоже, пришло время маленьким вулканцам падать в солому, - замечает Кирк и брови Сторека хмурятся в непонимании.
- Капитан, я думаю очень маловероятно, что на борту Энтерпрайз можно найти сухой растительный корм для скота, а даже если бы он был, я не вижу причины в него падать. Если это как-то связанно с тренировками по боевым искусствам, то возможно, будет более подходящее время…
- Капитан Кирк использует нелогичное и причудливое человеческое выражение. «Падать в солому» значит «отходить ко сну», - вмешивается Спок.
- Простите мне мою неосведомленность, - сухо говорит Сторек и уходит в спальню раньше, чем Спок успевает объяснить, что он вовсе не это подразумевал, что он хотел поддержать атмосферу веселья, а не испортить ее.
- У тебе еще получится, - тихо произносит Кирк, быстрыми, ловкими пальцами собирая шахматные фигуры. Спок позволяет нескольким минутам пройти незамеченными, пока следит, как эти пальцы движутся между ними, с одинаковым уважением и заботой прикасаясь к пешке и ферзю. Руки Спока бесцельно лежат на коленях, обычно он помогает капитану убрать доску, но сегодня хочет наблюдать.
Из-за плеча Кирка он замечает, как Сторек выглядывает из проема двери.
- Капитан Кирк?
Кирк поворачивается на стуле к мальчику и улыбается.
- Да?
- Вы могли бы рассказать мне… одну из ваших поучительных историй перед сном?
- Конечно, Сторек, - отвечает Кирк, грациозно потягиваясь, поднявшись со стула. – Ты же знаешь, как я люблю рассказывать старые добрые поучительные истории.
Кирк идет за Стореком в его комнату, Спок знает по прошлым наблюдениям, что он сядет на стул рядом с изголовьем кровати. Спок не двигается с места, эти наблюдения дали понять, что его присутствие будет нежеланно. Вместо этого он остается за столом и смотрит на чистые, упорядоченные квадраты шахматной доски и слушает доносящийся сквозь дверь голос Джима.
- Давным-давно, - слышит Спок, - жил на планете Криптон мальчик по имени Кал-Эл.
Спок знает, что нет планеты с названием «Криптон», но хранит молчание и слушает дальше.
- Когда он был очень маленьким, его планета была уничтожена, и родители спасли Кал-Эла на космическом корабле, который попал на Землю в двадцатом веке, в место под названием Канзас, а это недалеко оттуда, где вырос я, - Спок обдумывает это совпадение, возможно криптонцы – раса долгожителей и этот «Кал-Эл» был детским знакомым Джима?
- Кал-Эла нашли двое людей, Марта и Джонатан Кент. Они вырастили его хорошим человеком и назвали Кларком Кентом. Но он был криптонцем и у него были особые способности, например, супер-сила. Так что он использовал свою силу, чтобы помогать людям, а когда он это делал, то перевоплощался в другую личность, и его звали… Супермен!
Спок слушает, как Кирк описывает все более невероятные подвиги этого «Супермена» и начинает сомневаться в обучающей ценности рассказа, но потом он слышит как инопланетный мальчик, выросший среди людей, стал героем и спас свою родную планету, Землю, от гибели и признает, что образовательная ценность или нет, у истории есть свои достоинства.
Лицо его отца появляется на видеоэкране и Спок чувствует нехарактерное облегчение. Советы отца почти всегда приветствовались им и служили пищей для размышлений, но с недавних пор из-за сложности и неясности темы, Спок находит их незаменимыми.
- Отец.
- Спок. Как Сторек?
- Хорошо, отец.
- Как проходит его обучение?
- Он подающий надежды ученик, - отвечает Спок. Он внезапно понимает, что это идеальное связующее звено, чтобы перейти на волнующую его проблему. Спок осторожно продолжает. – Сторек начал тренировки по боевым искусствам с теми членами команды, которых посчитал экспертами в той или иной технике, включая лейтенанта Сулу и капитана Кирка.
- Начинание достойное одобрения.
- Действительно, - Спок медлит. – Он решил не просить моего участия в тренировках, несмотря на мое мастерство в вулканских техниках.
- Ты видишь в этом развитие симптомов более глубокого отторжения вулканской культуры и ценностей?
- Нет, отец. Нет очевидных признаков в поддержку этого умозаключения, - Спок снова сомневается и медлит. - Я считаю, что это выражение более… личностного отторжения.
Сарек терпеливо ждет.
- Отец, мне стало ясно, что Сторек предпочитает компанию капитана Кирка моей, что он предпочитает капитана мне.
Спок не предпринимает попыток скрыть степень негативного влияния, которое оказывает это заявление на его уверенность. Было время, когда он попытался бы, но теперь его отец хорошо осведомлен о том, что такие детали из его родительской практики являются привычным источником возмущения его вулканского спокойствия. Спок удивляется, заметив намек на веселье в глазах отца, появившийся после его признания.
- Любопытный парадокс, не правда ли, Спок? Хотя всех вулканцев воспитывают в презрении к эмоциям и их выражению, сталкиваясь с выдающимися представителями человеческого вида со всех их резкими и неконтролируемыми чувствами, почти всегда мы предпочитаем их хаос порядку наших вулканских собратьев, а вовсе не презираем, как нас этому учили. Так было со мной, когда я понял, что выбираю твою мать, а не знакомых вулканских женщин. Так было с тобой, когда ты выбирал свою мать, а не меня, так происходит со Стореком. Наверное, стоит присвоить подобному стечению обстоятельств, этому особенному предпочтению статус семейной традиции.
Спок не может подобрать достойного ответа. Он не может отрицать, что ребенком и уже взрослым ощущал четкое желание быть в обществе матери, но в детстве, поглощенный своими переживаниями, он не думал, что отец тоже мог это заметить, что это могло причинить ему боль. В свою защиту Спок может сказать, что его не заботили чувства отца, потому что он жил под гнетом неправильных представлений (частично насажденных самом Сареком) о том, что у отца вообще нет эмоций, которые стоит брать в расчет. Тем не менее, Спок сейчас понимает, что должен предоставить какое-либо заверение, не смотря на осознание того, что это заверение не обязательно.
- Я всегда благодарен тебе за советы, - говорит Спок. – Особенно за твое желание откровенно поделиться собственным опытом в отцовстве. Я с опозданием начал ценить твои способности в тонком искусстве воспитания ребенка.
- Это мой долг, - отвечает Сарек, но кажется довольным. – Как капитан Кирк?
- У него тоже все хорошо, отец.
- Ты считаешь его приемлемым опекуном для Сторека?
- Я считаю его более, чем приемлемым, - твердо говорит Спок. – Я считаю его… - Спок вспоминает слова отца, - выдающимся, отец. Выдающимся представителем человеческого вида.
- Поразительно, - замечает Сарек и Спок чувствует необъяснимую искру беспокойства, вызванную его реакцией. – Я бы очень хотел встретиться с ним, - продолжает Сарек. – при более благоприятных обстоятельствах, чем в нашу прошлую встречу.
Спок не знает почему, но моментально решает, что это ужасная, невероятно нелогичная идея, которая скорее всего закончится непредвиденным хаосом и неизбежным унижением, большей частью для него.
- К сожалению, - быстро отвечает Спок. – не думаю, что это будет возможно в ближайшее время. Несмотря на то, что инцидент на минных полях дж'Фенни освободил нас на некоторое время от патрулирования Нейтральной зоны, Энтерпрайз – флагман Звездного флота, и поэтому, часто востребован.
- Я понимаю, - говорит Сарек. – Тебе разрешено раскрыть мне суть вашей следующей миссии?
Спок кивает.
- Нас вызвали на Ило Ипсилон, чтобы взять под стражу исполняющего обязанности главы их планетарного правительства. Его обвиняют в неизвестном преступлении против государства, но из-за невозможности организовать беспристрастный и честный суд на его родной планете, его переводят на Андорию, чтобы предать суду Федерации. Миссия не должна представлять никакой опасности.
- Я доволен нашей дискуссией, Спок, - произносит Сарек. – И жду встречи с тобой и капитаном Кирком.
До того, как Спок снова сможет возразить против возможности этой встречи, видеоэкран темнеет.
Несколько секунд Спок обдумывает своей чувство тревоги, вызванное будущей встречей отца и капитана, но вскоре его мысли возвращаются к предстоящей миссии на Ило Ипсилон. Он на мгновение испытывает удовольствие оттого, что это простая и незамысловатая миссия, потому что последние три месяца показали, что обеспечивать Сторека всем необходимым – достаточно сложная задача сама по себе.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 7
Глава 7
Спок благодарен Лаваринненскому послу за короткую передышку, которую дало команде ее пребывание на борту. Инженерный отсек пользуясь моментом, устраняет повреждения, полученные после минного поля дж'Фенни, и у Спока появляется достаточно свободного времени, чтобы позволить себе роскошь провести несколько часов в обществе капитана. Однако когда он предпринимает попытки определить его местонахождение, вулканец узнает, что капитан решил отправиться отдыхать гораздо раньше обычного, что прискорбно, но не неуместно. Он использует это обстоятельство, чтобы погрузиться в беседу с послом, которая весьма заинтересовалась пересказанными Споком случаями из дипломатической практики его отца, и приятным образом готова поделиться со Споком информацией о своей культуре и мнением о конференции, на которую они направляются. Спок с искренним сожалением провожает ее до транспортаторной комнаты, чтобы вместе с капитаном Кирком попрощаться с делегацией.
Спок идет по коридору рядом с транспораторной, когда натыкается на капитана Кирка и лавариненнского посольского секретаря, застывших в объятии у стены. Спок останавливается, понимая, что его присутствие является вмешательством в нечто очень личное, но не может отвести от них глаз, пока Кирк и секретарь разделяют необычайно продолжительный и чувственный поцелуй. Спок слышит тихий смешок Кирка, когда поцелуй прерывается.
- Такого я не ожидал.
- После вчерашней ночи было бы невежливо не заявить о желании встретиться снова, - говорит секретарь с неубедительной строгостью, и Кирк снова смеется.
- Ну, тогда понятно. Я бы не хотел показаться невежливым.
Капитан притягивает секретаря для еще одного быстрого поцелуя, перед тем как высвободиться из объятий и пройти с гостем в транспортаторную комнату. Очевидно, что присутствие Спока не было замечено ни одним из них.
Спок неспособен уделить все внимание прощанию с послом, его мозг занят сценой в коридоре, свидетелем которой он стал. Он не должен быть удивлен: Кирк известен своей склонностью к поиску частых и бессмысленных сексуальным удовольствий. Но вулканец не только удивлен, но и возмущен его поведением.
Тем же вечером, после того, как доверил присмотр за Стореком энсину Чехову, Спок постучался в каюту капитана.
- Могу я поговорить с вами, капитан?
Во взгляде Кирка читается непонимание его странного поведения.
- Я-то думал, мы договорились, что ты зовешь меня «Джим». Если это официальное дело, не должен был бы ты доставать меня им в моем офисе? Уже поздно, Спок, и я немного устал.
- Разумеется, - невозмутимо говорит Спок, довольный своей беспристрастностью. – Логично, что вы испытываете усталость. Предполагаю, вчерашняя ночная активность оставила мало времени для отдыха.
Капитан реагирует на утверждение Спока недовольством – он быстро наклоняется вперед и прищуривает глаза.
- О чем это ты?
Споку нравится, что их беседа естественным образом подошла к нужному повороту, он хочет высказаться прямо и потребовать изменений в поведении, и как можно быстрее покончить с этим неприятным инцидентом.
- По сути, это та тема, на которую я хотел бы поговорить с вами, капитан…
- На какую еще тему?
- На тему вашей… погони за сексом.
- Прошу прощения? - Кирк взволнован, но это ожидаемо. Люди часто иррациональны в обсуждении вопросов, связанных с сексом. Спок игнорирует его реакцию, как нечто незначительное, и продолжает.
- Я не мог не заметить вашего поведения с секретарем посла сегодня утром в коридоре…
- Что значит, ты не мог не заметить? Ты что, просто уйти не мог?
- … и был разочарован, осознав, что несмотря на тот факт, что ваше поведение значительно улучшилось с тех пор, как вы приняли командование…
- Не говори со мной, будто я собака, которая научилась больше не гадить на ковер…
- … на поприще сексуальных отношений, если их можно назвать подобным термином, вы остаетесь приверженцем инфантильной тактики поиска удовольствий.
Кирк резко встает с кровати и врывается в личное пространство Спока.
- Прости, но каким боком это твое, чертово, дело…
- Хотя я признаю, что это деликатный вопрос, я считаю себя обязанным вмешаться, раз никто больше не считается себя в праве…
- Блин, Спок, я взрослый человек, и я…
- … и поэтому я должен проинформировать вас о недопустимости подобного стиля поведения, если вы намерены дальше продолжать нести родительскую ответственность и таким образом подавать моральный пример Стореку.
Джим спотыкается, словно Спок его физически ударил, и оседает на кровать. Он наклоняется вперед, ставит локти на колени и смотрит сначала на сжатые ладони, потом на Спока. Его голос, когда он заговаривает, излучает ледяное спокойствие, и вулканец в Споке не может не восхититься им.
- Скажи это, - говорит Кирк, не отрываясь глядя Споку в лицо.
- Пожалуйста, уточните. Я не понимаю, что вы хотите, чтобы я сказал, - осторожно переспрашивает Спок.
- Если хочешь что-то сказать, то говори прямо, не нужно ходить вокруг да около. Я имею ввиду всю эту «недопустимость», «моральный пример» и прочую херню. Просто скажи это, Спок, скажи мне в лицо, ты не будешь первым.
Спок с раздражением и замешательством отмечает, что это Кирк теперь смотрит на него разочарованно.
- Я не понимаю, о каком слове идет речь, - гневно отвечает Спок, - более того…
- Шалава, - произносит Кирк спокойно и просто. – Вот что ты думаешь, правда? А знаешь, что самое забавное? У меня уже были разговоры вроде «Ты - шалава, отвали от моей подружки», даже «Держись подальше от моей дочери», но «Ты - шалава, не подходи к моему десятилетнему сыну» - это что-то новенькое, даже для меня.
Чувствуя неловкость из-за внезапного проскользнувшего в разговор ругательства, Спок пытается оправдаться.
- Я не это хотел…
- О, я понимаю, - продолжает Кирк, все еще внешне спокойный, но вулкаец достаточно искушен в изображении спокойствия, скрывающего гнев и боль, чтобы распознать свои собственные техники. – Нет, все нормально, ты же изучал лингвистику, точность формулировок для тебя важна, я понял. Может, ты не «шалава» хочешь сказать, а «шлюха», оно более распространенное. А если тебя беспокоит, что это был парень, то, возможно, тебе нужно слово «пидор». Так будет даже правильнее.
«Шлюха» отзывается эхом в разуме Спока. В воспоминаниях слово «предатель» его самоконтроль еще пережил, но с жестокой руки своих вулканских сверстников слово «шлюха» ломает его. Это злое, порочное слово – он всегда порицал его использование, иногда слишком яростно.
- Я не это хотел сказать, - тихо отвечает Спок, сожалея, что выразил свои мысли так несовершенно. – Я не подразумевал ничего из перечисленного. Я хотел напомнить, что у вулканцев иные стандарты сексуального поведения, с более строгими нравами и обычаями, и что вы теперь должны понимать, какой пример подаете ребенку, не руководствуясь исключительно своими желаниями. Продолжать открыто развлекаться с многочисленными любовниками, непроизвольно обучая этому Сторека, непозволительно…
Спок останавливается. Лицо Джима носит странное выражение, это улыбка, почти милая, и Спок на мгновение верит, что он понят и прощен, но потом капитан трясет головой и медленно заговаривает.
- Ты сам не слышишь, что говорит твой рот, да? Поразительно.
Спок пятится.
- Я… Я не понимаю, - начинает он, и Кирк безрадостно смеется.
- Это точно, - говорит он приглушенно. – Слушай, Спок, я чертовски устал. И, между прочим, не потому, что трахался всю ночь напролет. Растить ребенка и командовать звездолетом, как оказалось, довольно утомительно, и гораздо утомительнее ночного сексуального марафона, можешь поверить... Кому как не мне это знать. Я охрененно устал, так что скажу тебе все за раз, чтобы ты катился нахрен отсюда и дал мне, наконец, выспаться. А потом ты будешь обращаться ко мне исключительно по официальным вопросам, пока, блядь, не повзрослеешь и не придешь в себя.
Спок ясно видит утомление на лице Кирка и знает, что это должно вдохновить его на снисхождение, но человек считает себя в праве выставлять ему ультиматумы, и Споку невозможно не почувствовать нарастающее раздражение из-за его упрямства. Капитан тем временем не думает отступать.
- Не представляю, как у тебя родилась идея обо мне, как ты знаешь о ком, но знаю точно, кому за это стоит сказать спасибо. Твоя обожаемая лейтенант Ухура наверняка делилась с тобой пикантными историями о кадете Кирке, главном жеребце общежития, никто не остался без заезда. Посмотри, как эта бестолочь хорошо устроилась, вот он наш изменчивый мир, правда? А суть в том, что даже если бы ты был прав, даже если бы я, как ты там выразился? «Развлекался с многочисленными любовниками»… Даже если так, это ни хрена не твое дело, потому что я взрослый, и я человек, а секс – это естественное и приятное занятие. Я старался идти на компромиссы с вашей вулканской моралью, но я не собираюсь прекращать быть человеком только потому, что ты считаешь это противным.
Специфическая улыбка Кирка возвращается, и он наклоняет голову в сторону, как очень маленький ребенок, который вот-вот расскажет шутку.
- Знаешь, даже смешно, как легко ты готов поверить во всякую чушь. Угадай, сколько раз я занимался сексом за последние восемь месяцев, Спок? Пять раз. Пять гребанных раз. И все с проклятыми дипломатическими референтами. Открою тебе секрет, Спок, дипломатические помощники отвратны в постели. Повсеместно. Не спрашивай, почему, но это так. Вот так-то. По стандартам Джеймса Ти Кирка я живу как монах, и ты все это время думал обо мне, как о… - Кирк подыскивает слово, все признаки гнева исчезают с его лица, оставляя только незащищенное, ранимое выражение и тревожащее безразличие.
- Иди на хрен, Спок, - наконец говорит он устало. – А я отправляюсь в кровать – один. Я заберу Сторека завтра утром.
Спок в сильном смятении тихо выходит из каюты. Он заходит за засыпающим на ходу мальчиком в каюту Чехова, и они в молчании идут к своим комнатам. Пока Сторек готовится ко сну, Спок садится на стул, на котором обычно сидит Джим у кровати мальчика. Не уверенный, как начать дискуссию, он решает, что логичнее будет начать с основных принципов.
- Капитан Кирк человек, - говорит Спок и ждет. Сторек внимательно смотрит на него, очевидно ожидая продолжения. – Люди отличаются от вулканцев, - пробует объяснить он дальше.
- Да, - соглашается Сторек.
- Капитан, будучи человеком, ведет себя иначе, чем вулканцы. Это не доставило тебе… никаких неудобств, Сторек? – Спок следит за лицом ребенка с некоторыми опасениями, но Сторек ничего не выражает. Все, что Спок может различить – это медленные раздумья.
- Я понимаю человеческую природу капитана, - наконец произносит Сторек тоном, будто подозревает Спока в очередном тестировании. – Было бы нелогично ожидать от человека поведения, присущего вулканцу.
Спок вспоминает человеческий афоризм – «устами младенцев…». Он поражен тем, как уместны слова в данной ситуации.
Действительно. Нелогично было бы предполагать, что человек будет вести себя как вулканец.
- Эта… - Сторек сбивается, но продолжает, едва Спок кивает. Он выглядит одновременно взволнованным и готовым защищаться. – Дело в том… Человечность капитана Кирка кажется мне приятной.
Впервые увидев Кирка, вгрызающегося в яблоко и думающего в той манере, в какой ни один вулканец не думал, не смог бы думать, Спок почувствовал нечто, против чего не смог устоять – вызов… Легкость, с которой он доверился человеку в тот ужасный, бурлящий день, и которая базировалась на большей частью иррациональном, инстинктивном доверии самого Джеймса Ти Кирка Споку… Непрекращающаяся интрига их шахматных партий, непредсказуемость, которая заставляет Спока с нетерпением ждать каждую игру… Легкая и щедрая симпатия, которую Кирк демонстрирует команде, Споку и Стореку, не требуя ничего взамен… Все это составляет человечность капитана Кирка. Если привить капитану подобие вулканского контроля над импульсивностью, он потеряет эти качества и многие другие, за которые Спок выбрал Джима Кирка своим первым и, пожалуй, единственным другом.
Нелогично ожидать от человека поведения, присущего вулканцу, - повторяет себе Спок. – Человечность кажется мне приятной. Я должен поразмышлять над этим. Боюсь, я совершил ошибку, нанес вред, и мне неясно, как это поправить.
- Это очень… тонкий анализ, - говорит Спок. Его ответа недостаточно, но вуканец не готов продолжать их беседу сейчас, он надеется, что представится другая возможность, когда его разум более не будет в таком хаосе.
Он уединяется в своей комнате для медитации. Спок очень хочет, чтобы его мать была сейчас жива и могла что-то ему посоветовать. Она бы знала, что делать, Спок убежден в этом. Но вместо этого ему придется двигаться дальше, вооружившись только собственным ограниченным опытом в человеческих эмоциях, который составляют ярость, до сих пор не погасшая, и любовь, которая отступила на дальний план его разума с тех пор, как погибла мать и Ниота прекратила их отношения, любовь ненужная, и поэтому почти незаметная.
Сторек сказал неоспоримую правду. Что ослепило тогда Спока, заставив забыть о фактах и подтолкнув к иррациональным действиям? Если бы Спок наблюдал за подобным поведением человека, он вынужден был бы отнести его действия к ревности. Очевидно, этот диагноз не применим к Споку.
В конце концов, после продолжительной медитации, Спок не может четко определить свои собственные мотивы, только их негативные последствия. Спок решает, что у него не осталось другого выхода, кроме как добавить этот инцидент к длинному списку необъяснимых явлений каким-то образом косвенно спровоцированных хаотичным влиянием капитана Джеймса Ти Кирка.
***
-Доктор, могу я попросить вашего совета по личному вопросу?
Доктор Маккой с подозрением смотрит на Спока.
- Знаешь, все, кто приходит ко мне с таким вопросом, ищут совета либо по поводу секса, либо по поводу лечения какой-нибудь постыдной венерической болезни. Я так понимаю, это не твой случай.
- Действительно, доктор, - терпеливо отвечает Спок.
- Тогда выкладывай, - говорит Маккой, с непомерной силой падая на свой кабинетный стул.
- Я пришел попросить вашего совета не как доктора, а как человека, который состоял в длительных взаимоотношениях с другим человеком.
- Ты просишь моего совета, потому что я был женат?
- Да. Я хотел бы узнать… Когда ваша жена была заслуженно сердита на вас, к каким проверенным методам возмещения ущерба вы прибегали, чтобы вернуть вашим отношениям прежнее нормальное состояние?
- Вы с Джимом разругались, - прямо заявляет доктор.
- Капитан мне не жена, - отвечает Спок. Последние два месяца ему часто приходилось говорить эту фразу, он находит повторение весьма утомительным.
Маккой фыркает и откидывается на спинку стула.
- Еще как, просто у него получается притворяться, по крайней мере пока. Как мы мирились с Джоселин?
Спок кивает.
- Ну, обычно помогали шоколад и цветы, но это стандартный набор. Только я не думаю, что это подействует в твоем случае, по крайней мере, я бы не рекомендовал.
- Понимаю, - разочарованно говорит Спок. Возможно, мистер Сулу или сестра Чепел предложат более применимые советы.
- Но, - Маккой продолжает, поднимая палец, - прошло время, и я понял, что лучше всего начинать со слов «Я был не прав». Бьюсь об заклад, с идиотами мужиками, капитанами звездолетов тоже подействует, в любом случае лучше, чем цветы.
***
Когда Джим видит, что Ухура направляется в сторону турболифта, он выскакивает из кресла и невозмутимо следует за ней.
Едва двери турболифта закрываются перед ними, он небрежно заговаривает.
- Кстати, отличная идея, сказать Споку, что я какая-то галактическая шлюха. Просто супер.
- Отличная идея, - отвечает Ухура, закатывая глаза, - цеплять меня невообразимо вульгарным способом в первую же встречу, цеплять меня почти каждый день с тех пор, спать с моей соседкой по комнате по крайней мере пять раз о которых я знаю, и один из них в. Моей. Кровати. Просто супер, капитан.
Они доезжают до рекреационной палубы, двери разъезжаются, но Джим нажимает на кнопку и снова закрывает их. Он прислоняется к стене лифта и многострадально смотрит на Ухуру.
- Возможно, я это заслужил, - соглашается Джим, и Ухура беззвучно повторяет «Возможно?». Джим бросает на нее сердитый взгляд. Она нетерпеливо смотрит в его сторону. Капитан старается подобрать слова, чтобы выразить, как он себя чувствует из-за всей этой ситуации. Он уверен, Ухура может сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда она уважала его, но это не изменит того факта, что сам он зауважал ее с первой же минуты.
- Я хотел винить тебя, - признается Джим и Ухура в замешательстве готова что-то сказать, но он протестующее поднимает руку, стараясь быстрее закончить мысль. – Я хотел винить тебя, но дело совсем не в тебе. Когда ты называешь меня кобелем, это звучит даже как-то ласково. Ну, или мне так слышится, и не поправляй меня, если я ошибаюсь. Но когда это говорит Спок… - Джим отводит глаза, избегая ее взгляда, даже понимая, что выдает себя с головой, все равно, что кричать в ухо тренированному связисту.
- Все… по-другому, - решает Джим, хотя на ум ему как вариант приходит «охрененно плохо».
- Мне жаль, - мягко говорит Ухура, гораздо мягче, чем можно было ожидать. Это не такое «мне жаль», которое предполагает принятие вины, а всего лишь выражение симпатии, но раз в случившемся нет ее вины, Джиму достаточно и этого.
- Да, мне тоже, - отвечает Джим. – В смысле, жаль, что у вас двоих ничего не получилось. В любом случае, - говорит он, расплываясь в улыбке. – Можешь прекращать эти разговоры, потому что мои разбитные деньки кончились.
- Я заметила, - говорит она, улыбаясь в ответ. – Значит ли это, что великий Джеймс Ти Кирк наконец-то вырос? – дразнит Ухура.
Угу, - печально думает Джим. – У меня такое противное чувство, что именно это оно и значит.
Он прикладывает палец к губам и жмет на кнопку, открывая двери турболифта.
- Шшш! Это секрет! Никому не говори.
Ухура поднимает бровь, почти так же красиво, как Спок.
- Не люблю приносить плохие новости, капитан… Но по-моему, ваш секрет уже раскрыт.
- Вот черт, - со смехом ругается Джим, и Ухура смеется вместе с ним, выходя из турболифта.
***
- Я был не прав, - произносит Спок, когда Джим открывает ему дверь своей каюты.
- Ух ты. Тебе понадобилось гораздо меньше времени, чем я думал. Входи.
Джим имеет в виду «Входи, садись, располагайся, кажется, разговор будет долгим», но разумеется, Спок пропускает этот намек. Как только дверь с шипением закрывается, он встает по стойке смирно, руки сцеплены за спиной, глаза смотрят четко вперед, и провозглашает на всю комнату:
- Я ошибался, критикуя твое сексуальное поведение. У меня нет прав осуждать твои действия в этой сфере, официально или в частном порядке. Моя реакция была оскорбительной, неосведомленной, культурно безразличной и опасной для продолжения нашей дружбы, которую я высоко ценю. Я приношу свои извинения.
Джим медлит, все еще стоя перед Споком и заглядывая старшему помощнику в глаза.
- Согласен, - говорит он, не сдвигаясь ни на дюйм. – Ты был не прав, и еще, чертовски ясно, что ты не можешь меня осуждать.
- Я бы хотел, чтобы наша дружба как можно скорее вернулась в прежнее состояние, - продолжает Спок, но Джим качает головой.
- Не думаю, что меня это устроит. Прежнее состояние не было таким уж приятным – я считал нас друзьями, а ты в тайне думал про меня всякие гадости.
Спок молчит. Джим топает ногой.
- Почему я должен принять твои извинения, не зная наверняка, что ты через неделю не сделаешь то же самое?
Спок явно колеблется, решаясь сказать или сделать что-то, его брови сходятся на переносице, а шея заметно напрягается и Джиму не нравится, что приходится на него давить. У них было культурное недопонимание, Спок хороший парень и Джим вообще-то был развратником, хотя в этом нет ничего плохого…
- Пожалуйста, извини, - внезапно говорит Спок. – мне нужно вернуться в свою каюту за двумя вещами. Меня уверили, что они не понадобятся, но так как моя попытка ранее была явно неудовлетворительной, очевидно, что совет был плох. Я прошу тебя задержать принятие решения, пока я не вернусь с необходимыми вещами.
- Эм, Спок… - начинает Джим, взглядом стараясь передать то странное и тревожное чувство, что опускается на него при слове «вещи».
- Спок, что еще за вещи?
Спок выглядит нервным, но несгибаемым.
- Мне сказали, что для полноты эффекта преподнесение этих объектов должно быть сюрпризом.
Джим не знает, сбежать ему или… Нет, все таки сбежать.
- Спок, поверь, лучше меня предупредить. Что это за объекты, Спок? Ты меня до дрожи пугаешь!
Если такое вообще возможно, Спок нервничает еще сильнее.
- Ночецветное растение, которое я позаимствовал из личной коллекции лейтенанта Сулу. По его словам, оно было бы наиболее действенным и в данный момент находится в стадии цветения. И коробку небольших съедобных продуктов с Земли, лишенных всякой пищевой ценности и состоящих главным образом из компонентов, полученных от дерева какао.
Джим уставляется на Спока.
Спок смотрит прямо перед собой.
Глаза Джима заметно округляются.
Спок становится еще беспокойнее.
- Ты собирался принести мне… цветы и конфеты? – тщательно контролируя свой голос, спрашивает Джим.
- Да, - неуверенно отвечает Спок. – Если ты хочешь, я могу сейчас же принести их. Соцветия весьма приятны на вид, - добавляет он с особым значением, будто это ключевой момент в получении прощения Джима.
Есть только две причины, которые удерживают Джима от того, чтобы не рассмеяться так, что даже мертвые услышат. А смеяться ему хочется очень, очень сильно, еще чуть-чуть он умрет от усилий. Во-первых, как только разговор закончится, он расскажет обо всем Боунзу и будет смеяться и еще раз смеяться до колик в животе. Во-вторых, бедняга Спок выглядит так, будто сейчас развалится, а он очевидно провел серьезное и добросовестное исследование, чтобы понять и поучаствовать в человеческих обычаях и социальных ритуалах, несмотря на то, что промахнулся в этот раз.
- Спасибо, Спок, - говорит Джим, чтобы не разразиться смехом ему пришлось с усилием сжать челюсть. – Это… Я впечатлен, что ты потрудился и изучил человеческие социальные ожидания. Но кто бы ни дал тебе первый совет, он был прав – все остальное было… необязательно.
С плеч Спока словно снимают груз в пять метрических тонн.
- Тогда мы можем вернуться к предыдущему способу общения? – спрашивает вулканец и Джим соглашается, вопреки здравому смыслу. Давайте будем честными - думает Джим, ему хочется говорить о чувствах еще меньше, чем Споку.
- Шахматы? – спрашивает он Спока. – Или тебе нужно вернуться к Стореку?
- Мистер Сулу был так добр, что взял на себя незапланированные обязанности и присмотрит за ним. Я бы с удовольствием сыграл в шахматы.
Разумеется, за шахматной доской разговор продолжается, Джим должен был бы догадаться.
- Я серьезно, - говорит Джим, поигрывая единственно фигурой, которую он пока успел захватить – простой пешкой. – Я знаю, многим капитанам плевать на запрет неуставных отношений, и они делают что хотят, но не мне. Я знаю, что эти правила придуманы не просто так. Я не стал бы, никогда и ни за что не стал бы спать с кем-то, кто мог бы подумать, что они… должны, или потеряют свою работу. Это было бы… Я никогда бы так не поступил.
- Мне это известно, - твердо говорит Спок и маленький узел в джимовой груди распускается. – Я знаю и считаю, что твоя бдительность достойна уважения… Джим. Но тебе не нужно оправдываться передо мной, - добавляет Спок, сметая его коня.
- Знаю, - отвечает Джим, передергивая плечами. – Но мы друзья, так что…
Спок аккуратно передвигает ладью, сегодня он даже для его стандартов играет в необычно консервативной манере, Джим догадывается, что это еще один странный, чисто споковский, способ извиниться, как будто если он будет поддаваться, Джиму станет лучше. Лучше ясно не становится, и Джим на самом деле немного раздражен его поведением. Конечно же, Джим свято верит в идею, что раздражением нужно делиться.
- Я даже с Гайлой больше не могу спать, - трагично комментирует Джим, наблюдая за реакцией Спока, - а это, скажу я тебе, настоящее горе.
Глаза Спока бегло поднимаются на Джима, но он успевает заметить в них недовольство.
- Уверяю вас, капитан, меня совершенно не интересуют подробности ваших прошлых сексуальных отношений с лейтенантом Вро или с другими членами команды, или с любыми представителями Федерации.
Джим просто не может удержаться.
- Я встретил клингонку на летней стажировке после второго курса…
- …Или с любыми разумными существами любой расы, - поспешно добавляет Спок. Одарив Джима раздраженным взглядом, он продолжает - Возможно, мне необходимо расширить параметры и включить также неразумные формы жизни?
Джим хохочет, откинув голову назад.
- Знаешь, Ухура сказала то же самое в нашу первую встречу. Она назвала меня «деревенщиной, который обожает секс с козами на своей ферме». Приятное воспоминание.
- Ты возразил? - спрашивает Спок и Джим снова смеется.
- Сказал, не только с козами.
- Понятно.
После этого Спок перестает подыгрывать ему, чему Джим только рад, но это значит также, что игра длится всего лишь полчаса. Когда она заканчивается, Спок поднимается со стула и заметно напрягается.
- Перед тем как уйти, я хотел бы проинформировать тебя, что в соответствии с принципами межкультурного уважения и взаимодействия, если ты в какой-то момент в будущем захочешь завести сексуального партнера, тебе нужно только донести до меня информацию о своих планах и я возьму на себя заботу об опеке Сторека на время твоего отсутствия. Я надеюсь, что таким образом я продемонстрирую поддержку твоих человеческих нужд и желаний и заглажу свое поведение в прошлом, которое, я вынужден признать, было нетерпимым.
Джим делает глубокий вдох. Он понимает, что Спок хочет быть милым, но все же…
- Спок, послушай, я вижу, что ты хочешь помочь, но предполагая, что какой-то случайный секс помещает мне выполнять свои обязанности перед Стореком совсем не способ это сделать.
Выражение лица Спока становится серьезнее и взволнованнее.
- Я не это имел в виду…
- Прошлый раз ты назвал меня кобелем, и я думаю справедливо…
- Нет, - напряженно говорит Спок. – Не справедливо.
- Но ты же сказал… Ты сказал, что для Сторека, - Джиму не хочется продолжать, но видимо он не может удержаться и не выплеснуть накопившегося. – Что я недостаточно хорош для Сторека, что ты заберешь его у меня, если я не приведу свои действия в порядок. Это так… Ты не можешь так поступить. – Джим качает головой. – В смысле, можешь, конечно, и меня это пугает. Что если ты опять устроишь разбор полетов, а мне нечего, абсолютно нечего будет тебе противопоставить? Ты можешь свалить со Стореком на Новый Вулкан хоть завтра, и я не смогу тебя удержать, я даже подумать не мог… Мне это в голову не приходило, пока ты не сказал мне подтянуться до уровня родительского примера для Сторека или ты заберешь его.
Спок шокирован, даже на человеческом лице его выражение сошло бы за потрясенное. Он делает шаг в сторону Джима, все еще сидящего за столом и заговаривает быстро и уверенно.
- Джим. Я бы никогда не совершил таких действий. Это было бы верхом нелогичности. Вы со Стореком построили чрезвычайно благотворные взаимоотношения, между мной и Стореком таких нет. На самом деле, руководствуясь логикой, если бы нужно было освободить кого-то от родительских обязанностей из-за Сторека, это был бы я, - признает Спок и Джим понимает, чего ему стоило это сказать. Он не знает, как ответить, так что ему приходится ждать, пока Спок глубоко вздыхает, подходит еще ближе и продолжает. – Я понял, что мои слова оскорбили тебя, но не знал, что они испугали. Я приношу извинения в обоих случаях.
Джим хочет возмутиться, что ничего он не испугался, и о чем это, черт возьми, Спок болтает? Но вместо этого он произносит:
- Извинения приняты, - потому что Джим никогда не сомневался в способности его старшего помощника различать его вранье.
Спок встречается с ним взглядом и Джим внезапно понимает, что Спок практически стоит между его ног. Он чувствует исходящее от вулканца тепло, нечеловеческое, одновременно успокаивающее и возбуждающее. Когда Джим смотрит вверх, в его темные глаза, он вспоминает что изначально вызвало всю эту некрасивую, дурацкую сцену.
- В любом случае, Спок, тебе не о чем беспокоиться. Похоже, я некоторое время не буду «заводить сексуальных партнеров», - говорит он небрежно, отводя глаза.
- Если это реакция на мои… Тебе не стоит… - запинается Спок и Джим отмахивается от него.
- Это… Да не волнуйся ты, Спок. Дело не в тебе, а во мне.
Культурная ссылка пролетает мимо Спока, как Джим и ожидал, но, похоже, она возвращает Споку уверенность, а это Джим может назвать победой.
- Увидимся завтра, Спок, - прощается Джим. – И э… не ешь конфеты сам, ок? Я кое-что слышал о вулканцах и шоколаде…
- Я знаю об эффектах, - чопорно информирует Спок, подтверждая все, что он слышал о шоколаде и вулканцах. Джим решает при первой же подвернувшейся (ответственной) возможности накормить Спока сладостями.
Спок смотрит на Джима, словно точно знает, что сейчас творится у того в голове.
- Насколько я помню, человеческое выражение, применимое в данной ситуации, хотя я уверен, что уже слишком поздно, звучит как «даже и не думай».
Джим желает Споку спокойной ночи и закрывает за ним дверь, потом ударяется в нее головой.
Цветы и конфеты. Господи. Повторяй за мной, Джим: глупая влюбленность, просто маленькая глупая влюбленность, долбанная глупая влюбленность…
***
Кирк и Спок привыкли оставлять свободными несколько часов, для того чтобы играть в шахматы наедине, но это не значит, что они отказываются от шахматных партий в присутствии Сторека. Спок считает их ценным познавательным опытом для мальчика, а Кирк, по его собственным словам, «не хочет разбивать бедняге сердце, оставляя его за бортом».
- Поразительно, - говорит Сторек, внимательно глядя на шахматную доску.
- Могу я задать вопрос? – решается Спок, и Сторек кивает. – Что тебя так поразило в нашей игре с капитаном Кирком?
- Ваши стили игры и стратегии абсолютно различны, и, тем не менее, он одержал победу в половине сыгранных партий. Я ставлю своей целью скомбинировать ваши стили игры в одну единую стратегию, которая позволит мне победить вас обоих.
Спок кивает – цель достойна восхищения, но Кирк качает головой и с сожалением улыбается.
- Никому не говори, приятель, но в интересах споковой политики полной честности в воспитании, тебе стоит знать, что мы не всегда выигрываем поровну. Скорее уж 60 на 40, в пользу Спока.
- Было так трудно это признать? – спрашивает Спок, стараясь не выдать лицом и голосом самодовольства и, очевидно, терпит неудачу, так как Кирк отвечает ему гримасой и ребячески высунутым языком.
- Поразительно, - снова говорит Сторек, на этот раз глядя на Кирка. – Несмотря на то, что большая часть записей в вашем личном деле описывает вас как «самонадеянного и хвастливого», вы готовы пожертвовать вашим эго, чтобы соблюсти родительские ценности коммандера Спока.
- Эй! – восклицает Кирк, смеясь и изображая получение ранения в грудь метательным снарядом. – Малыш, не надо говорить людям о неприятных вещах из их личных файлов. Они могут огорчиться.
Сторек внимательно изучает Кирка.
- Вы не выглядите огорченным. На самом деле вы скорее испытываете высокую степень веселья и радости.
- Ах это? Это просто потому, - Кирк драматично указывает на себя. – Что я круче всех остальных. Меня ничто не сломит.
- Капитан, если вы намеревались убедить меня в том, что вы не «самонадеянны и хвастливы», как утверждает ваш файл, то вы выбрали необычайно неэффективный способ.
Кирк громко смеется и даже Спок чувствует, как в улыбке поднимается вверх угол его рта.
- Сторек привел неоспоримый аргумент, - говорит он и Кирк поднимает руки в шутливой капитуляции.
- Меня обложили вулканским занудством со всех сторон! Засада! Засада!
Сторек склоняет голову в сторону.
- Согласно урокам военной стратегии, которые вы включили в курс человеческих навыков, засада должна содержать в себе элемент неожиданности. Разумеется, тот факт, что коммандер Спок поддержит мое заявление, не было для вас сюрпризом. В конце концов, мое наблюдение было построено на неоспоримой логике и коммандер, по моему опыту, без колебаний выступает за усмирение вашего эго, когда считает это нужным.
Кирк снова смеется, откинув голову назад и закрыв глаза, а его тело сотрясается от веселья.
- Ты меня поймал, Сторек… Ты прав, нужно было догадаться, что как только ты начнешь надирать мне задницу, Спок тут же присоединится.
- Я рад, что вы видите логику моего утверждения, - отвечает Сторек с весьма самодовольным видом, пока непрошенный зевок не омрачает его гордости.
- Похоже, пришло время маленьким вулканцам падать в солому, - замечает Кирк и брови Сторека хмурятся в непонимании.
- Капитан, я думаю очень маловероятно, что на борту Энтерпрайз можно найти сухой растительный корм для скота, а даже если бы он был, я не вижу причины в него падать. Если это как-то связанно с тренировками по боевым искусствам, то возможно, будет более подходящее время…
- Капитан Кирк использует нелогичное и причудливое человеческое выражение. «Падать в солому» значит «отходить ко сну», - вмешивается Спок.
- Простите мне мою неосведомленность, - сухо говорит Сторек и уходит в спальню раньше, чем Спок успевает объяснить, что он вовсе не это подразумевал, что он хотел поддержать атмосферу веселья, а не испортить ее.
- У тебе еще получится, - тихо произносит Кирк, быстрыми, ловкими пальцами собирая шахматные фигуры. Спок позволяет нескольким минутам пройти незамеченными, пока следит, как эти пальцы движутся между ними, с одинаковым уважением и заботой прикасаясь к пешке и ферзю. Руки Спока бесцельно лежат на коленях, обычно он помогает капитану убрать доску, но сегодня хочет наблюдать.
Из-за плеча Кирка он замечает, как Сторек выглядывает из проема двери.
- Капитан Кирк?
Кирк поворачивается на стуле к мальчику и улыбается.
- Да?
- Вы могли бы рассказать мне… одну из ваших поучительных историй перед сном?
- Конечно, Сторек, - отвечает Кирк, грациозно потягиваясь, поднявшись со стула. – Ты же знаешь, как я люблю рассказывать старые добрые поучительные истории.
Кирк идет за Стореком в его комнату, Спок знает по прошлым наблюдениям, что он сядет на стул рядом с изголовьем кровати. Спок не двигается с места, эти наблюдения дали понять, что его присутствие будет нежеланно. Вместо этого он остается за столом и смотрит на чистые, упорядоченные квадраты шахматной доски и слушает доносящийся сквозь дверь голос Джима.
- Давным-давно, - слышит Спок, - жил на планете Криптон мальчик по имени Кал-Эл.
Спок знает, что нет планеты с названием «Криптон», но хранит молчание и слушает дальше.
- Когда он был очень маленьким, его планета была уничтожена, и родители спасли Кал-Эла на космическом корабле, который попал на Землю в двадцатом веке, в место под названием Канзас, а это недалеко оттуда, где вырос я, - Спок обдумывает это совпадение, возможно криптонцы – раса долгожителей и этот «Кал-Эл» был детским знакомым Джима?
- Кал-Эла нашли двое людей, Марта и Джонатан Кент. Они вырастили его хорошим человеком и назвали Кларком Кентом. Но он был криптонцем и у него были особые способности, например, супер-сила. Так что он использовал свою силу, чтобы помогать людям, а когда он это делал, то перевоплощался в другую личность, и его звали… Супермен!
Спок слушает, как Кирк описывает все более невероятные подвиги этого «Супермена» и начинает сомневаться в обучающей ценности рассказа, но потом он слышит как инопланетный мальчик, выросший среди людей, стал героем и спас свою родную планету, Землю, от гибели и признает, что образовательная ценность или нет, у истории есть свои достоинства.
***
Лицо его отца появляется на видеоэкране и Спок чувствует нехарактерное облегчение. Советы отца почти всегда приветствовались им и служили пищей для размышлений, но с недавних пор из-за сложности и неясности темы, Спок находит их незаменимыми.
- Отец.
- Спок. Как Сторек?
- Хорошо, отец.
- Как проходит его обучение?
- Он подающий надежды ученик, - отвечает Спок. Он внезапно понимает, что это идеальное связующее звено, чтобы перейти на волнующую его проблему. Спок осторожно продолжает. – Сторек начал тренировки по боевым искусствам с теми членами команды, которых посчитал экспертами в той или иной технике, включая лейтенанта Сулу и капитана Кирка.
- Начинание достойное одобрения.
- Действительно, - Спок медлит. – Он решил не просить моего участия в тренировках, несмотря на мое мастерство в вулканских техниках.
- Ты видишь в этом развитие симптомов более глубокого отторжения вулканской культуры и ценностей?
- Нет, отец. Нет очевидных признаков в поддержку этого умозаключения, - Спок снова сомневается и медлит. - Я считаю, что это выражение более… личностного отторжения.
Сарек терпеливо ждет.
- Отец, мне стало ясно, что Сторек предпочитает компанию капитана Кирка моей, что он предпочитает капитана мне.
Спок не предпринимает попыток скрыть степень негативного влияния, которое оказывает это заявление на его уверенность. Было время, когда он попытался бы, но теперь его отец хорошо осведомлен о том, что такие детали из его родительской практики являются привычным источником возмущения его вулканского спокойствия. Спок удивляется, заметив намек на веселье в глазах отца, появившийся после его признания.
- Любопытный парадокс, не правда ли, Спок? Хотя всех вулканцев воспитывают в презрении к эмоциям и их выражению, сталкиваясь с выдающимися представителями человеческого вида со всех их резкими и неконтролируемыми чувствами, почти всегда мы предпочитаем их хаос порядку наших вулканских собратьев, а вовсе не презираем, как нас этому учили. Так было со мной, когда я понял, что выбираю твою мать, а не знакомых вулканских женщин. Так было с тобой, когда ты выбирал свою мать, а не меня, так происходит со Стореком. Наверное, стоит присвоить подобному стечению обстоятельств, этому особенному предпочтению статус семейной традиции.
Спок не может подобрать достойного ответа. Он не может отрицать, что ребенком и уже взрослым ощущал четкое желание быть в обществе матери, но в детстве, поглощенный своими переживаниями, он не думал, что отец тоже мог это заметить, что это могло причинить ему боль. В свою защиту Спок может сказать, что его не заботили чувства отца, потому что он жил под гнетом неправильных представлений (частично насажденных самом Сареком) о том, что у отца вообще нет эмоций, которые стоит брать в расчет. Тем не менее, Спок сейчас понимает, что должен предоставить какое-либо заверение, не смотря на осознание того, что это заверение не обязательно.
- Я всегда благодарен тебе за советы, - говорит Спок. – Особенно за твое желание откровенно поделиться собственным опытом в отцовстве. Я с опозданием начал ценить твои способности в тонком искусстве воспитания ребенка.
- Это мой долг, - отвечает Сарек, но кажется довольным. – Как капитан Кирк?
- У него тоже все хорошо, отец.
- Ты считаешь его приемлемым опекуном для Сторека?
- Я считаю его более, чем приемлемым, - твердо говорит Спок. – Я считаю его… - Спок вспоминает слова отца, - выдающимся, отец. Выдающимся представителем человеческого вида.
- Поразительно, - замечает Сарек и Спок чувствует необъяснимую искру беспокойства, вызванную его реакцией. – Я бы очень хотел встретиться с ним, - продолжает Сарек. – при более благоприятных обстоятельствах, чем в нашу прошлую встречу.
Спок не знает почему, но моментально решает, что это ужасная, невероятно нелогичная идея, которая скорее всего закончится непредвиденным хаосом и неизбежным унижением, большей частью для него.
- К сожалению, - быстро отвечает Спок. – не думаю, что это будет возможно в ближайшее время. Несмотря на то, что инцидент на минных полях дж'Фенни освободил нас на некоторое время от патрулирования Нейтральной зоны, Энтерпрайз – флагман Звездного флота, и поэтому, часто востребован.
- Я понимаю, - говорит Сарек. – Тебе разрешено раскрыть мне суть вашей следующей миссии?
Спок кивает.
- Нас вызвали на Ило Ипсилон, чтобы взять под стражу исполняющего обязанности главы их планетарного правительства. Его обвиняют в неизвестном преступлении против государства, но из-за невозможности организовать беспристрастный и честный суд на его родной планете, его переводят на Андорию, чтобы предать суду Федерации. Миссия не должна представлять никакой опасности.
- Я доволен нашей дискуссией, Спок, - произносит Сарек. – И жду встречи с тобой и капитаном Кирком.
До того, как Спок снова сможет возразить против возможности этой встречи, видеоэкран темнеет.
Несколько секунд Спок обдумывает своей чувство тревоги, вызванное будущей встречей отца и капитана, но вскоре его мысли возвращаются к предстоящей миссии на Ило Ипсилон. Он на мгновение испытывает удовольствие оттого, что это простая и незамысловатая миссия, потому что последние три месяца показали, что обеспечивать Сторека всем необходимым – достаточно сложная задача сама по себе.