-А что происходит? -Мы подсоединили синий провод...
Название: So Wise We Grow.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 5
Джим как обычно обедает со Стореком в перерыве бета смены. На этот раз он пытается объяснить ему загадочный смысл человеческих шуток. Он только подбирается к шуткам про киллеров (к несчастью, придется пропустить все пошлые шуточки, которые он, как ни странно, услышал от Маккоя), когда замечает, что внимание Сторека не сосредоточено на нем.
Не такие уж они и ущербные, - оправдываясь, думает про себя Джим. – Ну, по правде говоря, да, но я не уверен, что вулканец почувствовал бы разницу между хорошим и плохим каламбуром.
Джим уже готов сменить тему, но Сторек вдруг оборачивается к нему.
- Капитан, глаза энсина Вармы выделяют жидкость. Она здорова? – спрашивает мальчик.
- Выделяют жидкость?.. – Джим хмурится, но потом понимает. – Вот дерьмо! – он морщится и сморит на Сторека. – Не говори Споку, что я ругался в твоем присутствии. Я пойду и спрошу у энсина Вармы, почему она плачет. Кстати, тебе на будущее, когда глаза выделяют жидкость – это называется плакать. Вернусь через минуту, хорошо?
- Да, это приемлемо.
Джим направляется к столу, где молоденькая энсин действительно плачет над своим прекрасно сбалансированным питательным кускусом и тушеным мясом.
- Энсин Варма? С вами все в порядке?
Она поднимает на него взгляд, удивленно вздрагивает и испускает жалобный стон.
- Надеялась, хуже сегодня уже не будет, - говорит она, вытирая слезы со щек, - и стоило мне так подумать - вот она я, рыдаю перед старшим по званию посреди столовой…
Она снова вздыхает и нервно проводит ладонями по своим темным волосам.
- Ну-ну, - утешает ее Джим. – Ничего страшного. У всех бывают неприятности. Не хотите рассказать мне, что случилось?
- Ха! Я скажу вам, что случилось, - бормочет энсин, вытирая лицо рукавом. – Тупица Райли. Вот, что случилось. Дурацкий лейтенант Райли и его дурацкое лицо, и его дурацкая любовь из старшей школы в Шеффилде, которая только что поняла, что жить без него не может. Я ненавижу его и эту тупую жизнь, и всю тупую Европу и надеюсь, у них будут уродливые дети. Сэр.
Джим пытается проявить должное сочувствие и не рассмеяться, ему помогает лишь то, что он в самом деле впечатлён.
- Я так понимаю, вы состояли в романтических отношениях с лейтенантом Райли, которые он прекратил.
- Я думала, что состою, - отвечает Варма, прищурившись. – «У нас проблемы в общении», – передразнивает она фальцетом, а потом хмурит брови. – Если под проблемами в общении подразумевается, что он не соизволил рассказать мне о том, что все еще любит свою бывшую, дрессировщика дельфинов, и, как оказалось, звонит ей каждую неделю с просьбой принять его обратно…
Она снова начинает всхлипывать, и Джим жалеет, что у него нет платка или еще чего-нибудь в этом роде.
- Вы «плачете». Я заметил, что это не нормальное поведение для людей. Пожалуйста, объясните.
Судя по всему, терпение Сторека к моим человеческим методам иссякло, - думает Джим.
- Привет, Сторек, - уныло улыбается Джим.
Энсин Варма поднимает глаза на Джима с легкой паникой, молчаливо спрашивая: «Что мне ему сказать?». Джим пожимает плечами.
- Правду, - отвечает он ей.
Варма бесцветно улыбается Стореку.
- Я была… хм… до недавнего времени в романтических отношениях с другим членом экипажа, - отвечает девушка, аккуратно подбирая слова так, чтобы Сторек ее понял, и от этого она нравится Джиму еще сильнее. – Мы порвали... закончили наши отношения, и это… сделало меня грустной. Из-за того, что я была… сильно опечалена, я расплакалась. Понимаешь, большинство людей плачут, чувствуя печаль или утрату, - продолжает она, и Джим видит, как энсин переходит в своего рода «преподавательский режим» – ее спина распрямляется, руки начинают жестикулировать, и взгляд устремляется на Сторека, а не на стол.
- Это физическое выражение эмоциональной реакции, как дрожь при чувстве страха или улыбка при ощущении радости, - она снимает очки и наклоняется ближе к Стореку, показывая на свой глаз. – Слезы, состоящие в основном из воды, выходят их слезных каналов. Вот здесь, в углу глаза, видишь? Когда достаточно слез собирается в глазу, они выливаются и капают на щеки.
Сторек с любопытством вглядывается в ее глаза, но он достаточно умен, чтобы не пробовать их коснуться.
- Поразительно. Другие виды, кроме людей, могут плакать?
Джим понятия не имеет, но потом энсин Варма кивает, и он вспоминает, что ее специализация – сравнительная ксеноанатомия.
- Орионцы могут, - отвечает она, - и вот тут начинается самое интересное. Ты знаешь, что вулканцы и ромуланцы происходят от одних предков, поэтому физически они почти идентичны, да?
Сторек кивает, и энсин Варма улыбается, снова наклоняясь, будто хочет поделиться с ним секретом.
- У ромуланцев есть слезные каналы, а у вулканцев нет. Это одна из самых больших загадок в моей области – узнать, почему так произошло. Разве это не потрясающее?
- Да, - заинтересованно отвечает Сторек. Джим никогда раньше не видел его маленькое личико таким оживленным. Он по-новому смотрит на энсина Варму, с большим уважением: раньше он думал о ней лишь как о девушке, случайно подстрелившей себя из фазера, и как о временной няньке.
Нужно было больше ей доверять, - думает он. – Десять минут назад она рыдала из-за разрыва с парнем и, возможно, до чёртиков перепугала этим Сторека, который никогда раньше не видел такой сильной эмоциональной реакции. А мгновение спустя она уже отвлекает его чем-то другим, чем-то новым, ценным и познавательным, чувствуя себя при этом в своей родной стихии.
- Я хочу знать больше, - говорит Сторек, и Джим одаривает энсина извиняющимся взглядом.
- Простите за обед, энсин…
- Нет-нет, - она прерывает его и грустно улыбается. – Я бы провела это время, жалея себя. Учить гораздо лучше, особенно такого прилежного ученика, - то, как тепло она смотрит на Сторека, напоминает Джиму, что он не единственный любит ребенка, несмотря на все его странности и восхитительное занудство. – Кроме того, ничто не нравится таким зубрилам, как я, больше, чем разговоры о своей специализации с теми, кому это интересно.
- Кто такие «зубрилы»? – спрашивает Сторек, и Джим смеется.
- Ответьте сами, энсин Варма. И спасибо!
- Без проблем, капитан.
Спок приобрел привычку проводить в общей комнате часы между окончанием смены и временем отхода Сторека ко сну, заниматься написанием отчетов, пока Сторек выполняет обучающие задания в уединении, в своей комнате. Нелогично Стореку удаляться, тем более, что это затрудняет получение помощи от Спока в его заданиях, но Спок понимает и необходимость в уединении, и потребность в самостоятельности, которые, по-видимому, оказывают сильное влияние на юного вулканца. Тем не менее, он продолжает предлагать свою компанию. Однако, этим вечером Спок видит Сторека выходящим из своей комнаты без падда с заданиями. Он вспоминает, как Джим говорил что-то о незначительном, по его словам, инциденте, произошедшем ранее в столовой, и терпеливо ждет, пока мальчик обратится к нему.
- У вас есть слезные каналы? – спрашивает Сторек.
- Да, - отвечает Спок.
- Энсин Варма объяснила, что плач – это инстинктивное физиологическое выражение чувств печали и утраты.
- Это верно.
- Если бы у вулканцев были слезные каналы, мы бы плакали, когда уничтожили Вулкан?
Все, что может сделать Спок – это не открыть рот от удивления, как обязательно сделал бы Джим, столкнувшись с таким чрезвычайно… необычным вопросом.
Нет, - думает Спок с уколом недостойной ревности. – Джим знал бы, что ответить. Он знал бы, как скрыть свой шок.
Несмотря на то, что Спок не хочет ещё больше отталкивать мальчика от себя, импульс отослать Сторека с этим вопросом к капитану очень силен, но он вспоминает о своей же политике абсолютной честности – и о том, что она включает в себя умалчивание.
- Я не знаю, - просто отвечает Спок. Это наиболее правдивый ответ, что он может дать. – Я не плакал, - добавляет он, – но моя человеческая наследственность делает меня неподходящим объектом для исследования.
- Действительно, - Сторек никак не реагирует на слова Спока.
- У тебя есть гипотеза на этот счет, Сторек? – спрашивает Спок, испытывая сильное любопытство.
- Я не знаю, плакали бы мы или нет, - отвечает мальчик. Кажется, он решает, говорить дальше или нет. Спок старается принять как можно более открытую позу.
- Думаю, было бы лучше, если бы мы могли, - тихо, на одном дыхании выговаривает Сторек.
Он не дожидается ответа и исчезает в своей комнате, оставив Спока до крайности озадаченным.
- Отец.
- Спок. Как Сторек?
- Он… С ним всё хорошо, - Сарек поднимает одну бровь, и Спок отводит взгляд. – Я не знаю, всё ли хорошо со Стореком, - признается Спок. – С физической стороны, он здоров. Он соблюдает приличия, послушен, любознателен, логичен… Таков, каким должен быть вулканский ребенок, но… - Спок медлит, – сегодня он спросил меня: проливали бы слезы вулканцы после разрушения нашей планеты, если бы обладали слезными каналами.
- Это необычный вопрос, - говорит Сарек, что Спок находит преуменьшением. – Ты ответил ему?
- Я сказал ему правду – что я сам не знаю ответа, - Сарек кивает, словно это здравая мысль, от чего Спок наполняется спокойствием, - Я буду признателен любой догадке, почему Сторек задал мне такой вопрос, которой ты сможешь со мной поделиться, - продолжает Спок, видя, что на лицо отца набегает тень.
- Два дня назад Высший Совет Вулкана депортировал всех дельтанцев и бетазоидов, присланных Федерацией для помощи Новому Вулкану, и запретил присылать еще. Вспомогательные силы Федерации на Новом Вулкане теперь состоят почти полностью из людей, нескольких андорианцев и представителей других видов.
Мгновенно перед взором Спока кошмаром предстает ксенофобия, набирающая силу в остатках вулканского общества, но разум тут же предлагает более вероятную альтернативу. Однако, ему все еще не понятна логика, стоящая за этим решением.
- Почему Совет отверг помощь только от видов, владеющих телепатией? Они передают свои эмоции, причиняя неудобства населению?
Сарек молчит долгую минуту. Когда он заговаривает, его слова звучат, словно он с трудом выдавливает их из себя.
- Восемь дней назад бетазоид, выполнявшая обязанности медсестры на Новом Вулкане, вколола себе летальную дозу куринозамина. Тремя днями ранее городской архитектор из расы бренари – также обладающей телепатическими способностями – был найден мертвым на дне крутого оврага недалеко от места заседаний Высшего Совета Вулкана. Вулканская телепатия ограничена физическим контактом, кроме исключительных обстоятельств, а никто не станет отрицать, что это – исключительные обстоятельства. Более десяти тысяч вулканцев поглощены горем, скорбью, гневом и отчаянием. Ситуация усугубляется еще и стыдом из-за их собственного эмоционального отклика. Эмоции просачиваются из их разумов и отравляют тех телепатов, чьи внутренние барьеры не подходят для полного отражения боли…
- Детей, - спешно говорит Спок.
- Верно, - отвечает Сарек. – Суициды заставили нас столкнуться с тем, что никто из нас не хотел признавать…
С вашими собственными эмоциями, - думает Спок, без сожаления, но потом упрекает себя за это.
- …что включает в себя опасные эффекты, оказываемые на детей, слишком юных, чтобы обладать достаточными телепатическими навыками для защиты от собственной скорби. Мы узнали, что многие из них страдают от ночных кошмаров…
- Думаю, Стореку также снятся кошмары, - замечает Спок. Сторек старательно закрывает обе двери в своей комнате, перед тем как отходит ко сну, Спок не желает вторгаться, но и не может забыть события в лазарете.
- Это прискорбно, но не удивительно. За шесть месяцев, проведенных среди других вулканцев, он, несомненно, стал уязвим. И данная ситуация, и его личная травма могли оказать на него эффекты, которые продолжались бы до… - его отец замолкает, словно ему не хватает слов. Становиться свидетелем подобного явления Споку раньше не приходилось. – По правде, - признается он Споку тихо, – я не знаю, когда прекратятся эти сны или что может способствовать этому. Это беспрецедентно. Я сожалею, что мальчику приходится страдать, но я верю, что ты сделаешь всё возможное, чтобы облегчить его боль.
Спок не хочет признаваться отцу, что у него нет ни малейшего понятия, как уменьшить страдания Сторека, что он, фактически, не знал о них до недавнего времени, но он отчаянно нуждается в руководстве и не представляет лучшего источника помощи.
- Признаться, я не уверен, какое лекарство применить. Если бы ты был на моем месте, отец, какие действия предпринял бы ты?
- Хотя я польщен силой твоей веры в меня, - говорит ему Сарек с неприкрытым намеком на веселье во взгляде, - я должен напомнить тебе, что понимание детских эмоциональных нужд не та сфера, в которой я добился значительных успехов.
Спок обдумывает это. Его первым желанием становится мягко возразить отцу, но это было бы нелогично и непродуктивно, так как его отец уже знает о том, насколько его собственная оценка детства не совпадает с оценкой Сарека.
- Если ты все еще желаешь получить мой совет, - говорит Сарек, - я дам его тебе, не из личного опыта, которого недостаточно, но процитировав земного лидера двадцатого века, высказавшегося об отцовстве: «Я нашел лучший способ давать советы вашим детям. Сначала надо узнать, что они хотят, а затем посоветовать им сделать это». Я знал эту цитату, когда ты был ребенком, Спок, но не придавал ей должного значения.
Мгновение Спок почти видит эхо привычной материнской печали на лице отца.
- Согласно этому совету, в поисках лекарства для Сторека, ты поймёшь, что он способен найти его сам.
- Благодарю, отец, - говорит Спок, довольный тем, что отец доверил ему свое смирение, и свои сожаления о потерянных годах, когда их отчуждение усилилось. – Я сохраню твой совет и твой пример в памяти.
- Могу я задать вопрос…
Спок кивает.
- Ты и капитан Кирк…
Спок устремляет взгляд прямо на видеоэкран.
- Да, отец? – спрашивает он без интонаций.
Сарек поднимает бровь, снова с тем непонятным выражением, которое Спок в любом другом вынужден был бы назвать «весельем».
- Прости меня, сын. Я позволил себе отвлечься и больше не помню, какой вопрос намеревался тебе задать.
Спок награждает отца долгим тяжелым взглядом, но отказывается от поспешного обвинения его в умышленном обмане.
- Живи долго и процветай, Спок, - беспристрастно прощается Сарек.
- Мира и долгой жизни, отец, - отвечает Спок. Как только лицо отца исчезает с видеоэкрана, он напоминает себе, что какими бы сбивающими с толку он не находил нехарактерные попытки отца шутить, это очевидно приятнее ледяного молчания, которое много лет существовало между ними.
Рассказав Кирку о содержании беседы с отцом, Спок предлагает последовать полученному совету и напрямую спросить Сторека о его кошмарах. Кирк, чье пристрастие к прямым и решительным действиям не изменилось со дня их знакомства, предсказуемо поддерживает его предложение. К сожалению, это становится ошибкой, как и многие другие попытки Спока позаботиться о ребенке.
- Ночные кошмары являются физическим проявлением неконтролируемых эмоций и свидетельствуют о недостаточном контроле над ними. Так как мой эмоциональный контроль не вызывает нареканий, ваши предположения неверны и оскорбительны, а ваши опасения излишни, - заявляет Сторек.
Спок невольно задумывается: был ли он таким же жалким лжецом, когда впервые появился среди людей в Академии Звездного флота? Во имя себя в молодости, он надеется, что это не так.
- Сторек, - Джим впервые вмешивается в разговор, – я видел тебя, я слышал тебя, понимаешь? Когда я лежал в лазарете пару дней назад…
- Вы находились под воздействием медикаментов, таким образом, ваше восприятие и память подвергаются сомнениям… - настаивает мальчик, и в его словах слышно отчаяние.
- Спок тоже был там, - возражает Джим, – и он не был накачан лекарствами.
- Коммандер Спок – вулканец, и он не настолько несведущ, чтобы переносить человеческие эмоциональные реакции на представителей других видов, - говорит Сторек, и Спок замечает, что он не обращает внимания на слова Джима. - Я могу понять настойчивость капитана Кирка. Он пытается интерпретировать мои реакции, чтобы искусственно втиснуть меня в человеческие рамки…
Спок замечает, как вздрагивает Кирк.
- … которые включают в себя открытый эмоциональный отклик на травму. Но вы, коммандер…
- Твой случай не единичный, - тихо отвечает Спок. – Многие дети, живущие на Новом Вулкане, страдают от болезненных снов.
- Но я не живу на Новом Вулкане, - говорит мальчик, – поэтому выдвинутый вами силлогизм ошибочен. Я не заинтересован в продолжении данной дискуссии, - резко заканчивает Сторек, затем разворачивается и идет в свою комнату, закрывая за собой дверь.
На несколько мгновений воцаряется тишина.
- Мда. Если бы это была практическая по человеческим навыкам, я бы поставил ему неуд, - заговаривает Кирк слегка дрожащим голосом. – Мне стыдно за себя, честное слово. Я-то думал, у нас замечательный прогресс, но то, что я только что видел, было ужасающе плохим враньем.
Спок раздумывает, вынести ли на обсуждение попытку Сторека агрессивно ответить Джиму, но в конце концов решает промолчать.
- Я также нахожу его протесты неубедительными. Прошу прощения, Джим, мои методы в очередной раз оказались неудачными.
Джим пожимает плечами:
- Не волнуйся, Спок. Как ты сам говорил: если и есть те, у кого все получается с первого раза, мы с ними никогда не встретимся.
Он смотрит на Спока, чего-то ожидая, но вулканец не задумывался над развитием этой мысли, поэтому сейчас ему нечего ответить. Капитан кажется удовлетворенным тем, что Спок не делает никаких предположений.
- Думаю, нам нужно взломать систему наблюдения и проследить за ним, пока он спит, - после недолгих колебаний предлагает Джим.
Пока Спок пытается собрать все свои вербальные силы, чтобы лучше выразить, какой, в высшей степени неприемлемой, ему кажется эта идея, Джим поднимает руки и продолжает речь.
- Дослушай меня! Я знаю, сейчас это кажется вторжением в его личную жизнь, да и честно говоря, этим оно и является, но! Мы попытались подойти к вопросу ответственно, а он не говорит нам правду. Так что… - лицо Джима приобретает открытое, уязвимое выражение. – Если бы он признался, что у него проблемы, мы бы ему помогли, правильно? Мы бы что-нибудь сделали.
- Существует несколько способов достижения данной цели, - соглашается Спок. – От медитативных практик, которым я мог бы его научить, до вмешательства вулканского целителя и медикаментозного лечения, которое обеспечил бы доктор Маккой. Я уверен, что, по крайней мере, одно из этих средств принесло бы облегчение.
- Значит, нам нужно что-то делать, так ведь? – спрашивает Джим, и Спок ощущает себя сбитым с толку оттого, как внезапно и сильно просящие интонации в голосе Джима ослабляют его первоначальное сопротивление.
Отчасти, чтобы не поддаться этому воздействию, Спок настаивает, чтобы они провели следующие два часа, прилежно занимаясь делами корабля, вне зависимости от того, как Джим будет ныть и упрашивать. Несмотря на все жалобы, Джим не уклоняется от скучной работы, которую они выполняют вместе, ожидая, пока Сторек уснет. Спок знает, что капитан предпочитает более активные аспекты управления, но вулканец стал свидетелем того, как за последние шесть месяцев Джим приобрел легкость в других ежедневных рабочих моментах, например, в составлении графика дежурств. Работая вместе, они переставляют смены, принимая во внимание медицинские рекомендации, культурные и религиозные праздники. Джим часто наклоняется, чтобы сделать пометку в падде старшего помощника, или поворачивается, чтобы задать ему вопрос низким, рассеянным голосом.
Необычная реакция, которую ощущает Спок, когда рука капитана дотрагивается до его собственной, ложась на сгиб локтя, или когда дыхание Джима касается его заостренного уха, заставляет вулканца сильно сомневаться в эффективности выбранной стратегии. Он не может назвать результат обнадеживающим.
Так как у Спока все еще достаточно замечаний насчет выбранного плана действий, Джим становится тем, кто осуществляет взлом.
- Да, мне это тоже не нравится, - тихо произносит Джим, пока его пальцы летают над клавиатурой. – Похоже, у нас тут два плохих варианта, а мне пришлось выбирать один. Не говорю, что он правильный, но я не могу совсем ничего не делать.
Спок не отвечает – в этот момент на экране компьютерного терминала появляется изображение с камер наблюдения в комнате Сторека. Они молча наблюдают за ним последующие 5.3 минуты.
- Это скучно, - говорит Джим.
Спок не понимает смысла слова "скучно"… Но он вынужден признать, что смотреть на неподвижную картину спящего ребенка, изменяющуюся только когда поднимается и опадает при дыхании его грудь, не самое стимулирующее интеллект занятие, какое он может придумать этим 5.3 минутам.
- Вернемся к списку обязанностей? - спрашивает Джим, смиренно глядя на Спока. Вулканец кивает, и они продолжают работу, легко подстраиваясь под ритм друг друга. На подготовку списка уходят следующие сорок пять минут, нет смысла планировать дальше двух недель из-за непредвиденных травм и болезней.
- Ну, Спок, - комментирует Джим, поднимаясь со стула и со стоном потягиваясь, – похоже, что мы ошибались… - вдруг он замолкает, пристально глядя на экран терминала. – Черт, Спок, смотри.
Спок поддаётся вперёд, чтобы увидеть изображение на экране, и причина беспокойства Джима становится очевидна. Сторек сбросил с себя одеяло, его лицо и тело непредсказуемым образом искривляются. Изображение не сопровождается звуком, но по движению его рта легко предположить, что он говорит. Его лицо, по человеческим стандартам спокойное, слегка искривлено, в напряженных морщинках на лбу и вокруг глаз читается боль. Пока они смотрят, движения мальчика становятся более резкими, теперь понятно, что это конвульсии. Его рот раскрывается шире, и даже без звука ясно, что Сторек кричит. Беззвучный крик длится, и Джим с мрачным видом решительно поворачивается:
- Я больше не могу.
В один шаг он преодолевает расстояние до двери в комнату Сторека и несколькими нажатиями на кнопки заставляет ее открыться. Спок следует за вбежавшим в комнату Джимом, чтобы увидеть, как он мягко будит Сторека, нежно убирая со лба его мокрые от пота волосы.
- Все хорошо, - шепчет Джим, – все хорошо. Ты больше не там. Ты с нами, ты в безопасности. Все будет хорошо.
Спок осознает, как мало значат слова Джима: мать Сторека мертва, его раса на грани исчезновения – фактически, ничто не "хорошо". Также, Сторек не может быть "в безопасности" с ними на Энтерпрайз в спасательных операциях или в бою. Тем не менее, каким-то необъяснимым образом, Спок находит слова капитана утешающими.
Возможно, все дело в тоне, которым он их произносит, а не в самом содержании, - думает Спок, - логично предположить, что и на Сторека они окажут сходное действие.
Поведение Сторека в это время становится странным. Хотя он продолжает вздрагивать и непривычно стремиться к физическому контакту с Джимом, он также предпринимает необычные маневры. Спок не может понять их причину, пока Джим не поворачивается к нему и не заговаривает извиняющимся тоном:
- Я думаю, может, было бы лучше… если бы ты вышел? Прости, Спок, но…
С подсказки капитана, Спок теперь замечает, что все движения Сторека направлены на то, чтобы спрятаться от него за телом Джима.
Разумеется, - беспомощно думает Спок. – Он считает, что я буду осуждать его, накажу его за естественное, неосознанное выражение скорби. Это своего рода комплимент, он воспринимает меня безупречным вулканцем, таким, каким, я думал все эти годы, был мой отец.
Он уходит. Дверь закрывается за ним.
На Новом Вулкане ночь, было бы неприлично вызывать отца такое время суток. Возможно, стоит отправить текстовое сообщение, на которое тот сможет ответить позже… Спок берет падд и садится составлять его. Спустя пять минут он все еще смотрит на экран падда, где написано единственное слово: "Отец".
Он стирает его.
Он садится за компьютерный терминал наблюдать, как на экране Сторек успокаивается и ложится на спину, а Джим продолжает легко перебирать его волосы. Их губы двигаются – они говорят друг с другом. Вот, Джим шутит, и Сторек не улыбается. Вот, Сторек говорит что-то, что заставляет Джима замолкнуть на мгновение. Это движение глаз означает, что Джим вспомнил нечто личное. Это вздрагивание брови Сторека свидетельствует о том, что он удерживается от озвучивания чего-то, по его мнению, неразумного.
Рука Спока тянется к кнопке, включающей звук, но вместо этого, он прерывает наблюдение, экран становится черным и пустым. Он уходит в свою комнату и готовится ко сну. Вулканцы редко устают, но сегодня Спок чувствует себя полностью вымотанным.
Спок решает при первой же возможности завтра поговорить с отцом, но из-за возникшей обширной неполадки в компьютерных системах, соединяющих мостик с двигательным отсеком и оружейной, проходит три дня, прежде чем Споку это удается. Энтерпрайз направляется к необитаемой планете, чтобы определить, подходит ли она для терраформирования и колонизации. Как только неисправность устранена, Спок возвращается в свою каюту, намереваясь провести час за медитацией, чтобы собраться с силами для разговора со Стореком, но когда он заходит в комнату, то видит, что Сторек сам ожидает его, серьезно глядя на него своими большими темными глазами.
- Капитан Кирк сказал, что вы были разочарованы не потому, что я поддался ночным кошмарам, а потому, что пытался ввести вас в заблуждение.
- Это верно, - отвечает Спок. – Кошмары – непроизвольная реакция на стимулирующее воздействие, в этом нет ничего постыдного, как и нет его в том, чтобы закрыть глаза, реагируя на яркое освещение или вздрогнуть от боли.
- Мне приятно слышать это от вас, - говорит мальчик. Его взгляд такой же напряженный и настороженный, но в позе заметно некоторое расслабление.
- Так диктует вулканская логика, - возражает Спок, и Сторек задумчиво смотрит на него.
- Вулканская логика… Я не знаю, что думать о вулканской логике, - признается ребенок.
- Сторек… - Спок замолкает, не зная как продолжить фразу.
- Вулканская логика необходима, - отвечает Сторек, - я понимаю это очень четко, четче, чем когда-либо со времени разрушения нашей планеты. Вулканская скорбь искалечила многих из нашего народа, а гнев стольких парализовал. Мы чувствуем так сильно, что не сдерживаемые логикой и контролем, наши эмоции становятся чрезвычайно деструктивными. Теперь я знаю им цену.
- Как и должен был, - говорит Спок, ощущая твердую почву под ногами. - Логика, на которой построено наше общество, позволила нам совершить великие достижения в науке и философии, позволила внести вклад в благосостояние, процветание и безопасность нашего вида и многих других рас. Вулканская логика стала полезной для всей Федерации.
- Да, - соглашается мальчик. – Но всё же вулканская логика… противоречива.
Спок чувствует, как в ответ на такое шокирующее заявление испаряется его спокойствие, а Сторек пристально смотрит на него, словно специально провоцируя его на агрессию.
- Как ты пришел к этому выводу? – спрашивает Спок, и глаза Сторека затуманиваются – он погружается в яркое воспоминание.
- Нелогично изводить ребенка из-за обстоятельств его рождения, - говорит Сторек ровным голосом, но в нем Спок все равно может различить боль и гнев, неподвластные контролю. Это несложно, потому что когда-то Спок был на его месте. Возможно, ничего не изменилось до сих пор.
- Безусловно, - соглашается Спок, и мальчик, похоже, успокаивается.
- Фактически, крайне нелогично придавать особое значение конфигурации родительской пары до тех пор, пока выполняются нужды ребенка. Отсутствие супружеской связи между родителями на момент зачатия не может характеризовать ребенка с негативной стороны, так как в момент совершения преступления его еще не существует, и поэтому он не может быть в этом виновен.
- Твой аргумент убедителен, - отвечает Спок. – Я не нахожу в нем изъянов.
Сторек расслабляется еще сильнее. Некоторое время они сидят в тишине.
- Дети бывают жестоки, - осторожно говорит Спок. – Их логика еще несовершенна, они зачастую руководствуются мелочными эмоциями, а не принципами Сурака. Но неудачи юных в следовании этим принципам не делают сами принципы негодными.
- А когда взрослые выбирают иррациональные и пагубные предубеждения вместо логики Сурака? Что тогда? – спрашивает Сторек, и голос его дрожит от покорной горечи, которая так знакома Споку.
- У меня когда-то… были подобные сомнения, - тихо начинает Спок. – Я подвергался насмешкам своих сверстников из-за моего человеческого наследия. Правда в том, что многие взрослые допускали и даже поощряли их алогичное и наносящее ущерб поведение. У меня возникали такие же вопросы, как у тебя сейчас – о ценности вулканской логики в обществе, которое смиряется с нелогичным поведением охотнее, чем с… инакостью.
- И все же теперь вы герой среди вулканцев. Вы эвакуировали Высший Совет Вулкана и сохранили нашу культуру, вы убили Нерона, уничтожившего нашу планету. Все вулканцы теперь прославляют вас, - Сторек говорит так, словно все это очевидно, словно Спок должен знать, как была реанимирована его репутация после событий восьмимесячной давности, но на самом деле Спок этого не знал. Федерация в большинстве своем возложила бремя героизма на плечи капитана Кирка, и Спок намеревался оставить ситуацию без изменений.
- Я часто слышал от других вулканцев, каким исключительным должно быть является Спок, сын Сарека, что сумел столь многого добиться, несмотря на свои недостатки.
Ах, да, - думает Спок. Он совсем не удивлен.
- Как это любезно с их стороны, - он говорит.
Сторек прищуривается.
- Если я не ошибаюсь, вы сказали это с интонацией сарказма. Почему?
- Это не первый раз, когда меня хвалят "несмотря на мои недостатки".
- Я не понимаю. Против какого аспекта этого умозаключения вы… Хм.
Сторек замолкает, раздумывая некоторое время, а потом снова тихо начинает:
- Люди, которых я встретил на Энтерпрайз, показались мне существами, обладающими любопытством, состраданием, отвагой и решимостью. Я многому научился от них и с трудом могу представить, как эти качества можно принимать за недостатки.
Спок смотрит на склоненную голову Сторека. Детский рост напоминает ему о том, о чём он всегда забывает в присутствии столь разумного индивидуума - что Сторек и есть ребёнок. Что он нуждается в Споке, что он поглощен великим делом всех юных существ: попыткой найти смысл в противоречивой правде, которую родители, учителя, ровесники и весь остальной мир выдают ему непоследовательно, бессистемно и без единственно верной инструкции, как научиться отличать правильное от ложного.
- Мне помогает думать о логике не как о законе, который необходимо выполнять, а как об идее, которой следует вдохновляться, - говорит Спок, стараясь исключить из голоса поучающие интонации. - Все вулканцы, даже дети, встают на путь к логике, который заканчивается с Колинаром - достижением идеального рационализма. Некоторые вулканцы ближе к совершенной логике, чем другие. В идеале, каждый из нас найдет на этом пути место, которое наиболее полно подойдет его индивидуальному темпераменту так, чтобы он не причинял вреда другим.
Сторек обдумывает его слова.
- Разумеется, это не общепринятое учение, - комментирует мальчик, – но интригующее. Я поразмыслю над ним.
- Когда я был в твоем возрасте, - продолжает Спок, - у меня были сомнения, но я не чувствовал, что есть кто-то взрослый, с кем бы я мог обсудить их. Могу я спросить, что спровоцировало тебя на такой откровенный разговор со мной?
Моментально становится ясно, что было ошибкой задавать подобный вопрос. Сторек не делает физических движений, однако мало заметный ментальный шум, который становится для вулканца привычным в присутствии ребенка, прерывается внезапно и полностью.
- Я приношу извинения за то, что инициировал неподобающую дискуссию, - чопорно произносит Сторек, и прежде чем Спок успевает возразить ему, дверь каюты отъезжает в сторону и пропускает Джима, очевидно находящегося в приподнятом настроении.
- Как дела, ребята? У вас наступил трогательный вулканский момент единения?
- Нет, - твердо заявляют они оба.
- Да! – Кирк ухмыляется. – Чудесно. Тогда я вас оставлю. Увидимся позже!
И он уходит так же стремительно, как и появился.
Сторек поворачивается и изучающее смотрит на Спока. Хотя это нелогично, но внимательный взгляд мальчика заставляет Спока чувствовать себя ребенком, которого оценивает требовательный учитель.
- Он смутил вас,- заявляет Сторек, наклоняя голову от любопытства, – но в то же время вы не стыдитесь его.
- Весьма тонкое различие, но верное, - отвечает Спок.
- Поразительно.
Сторек больше ничего не говорит, просто поднимается и прощается со Споком жестом та'ал.
Джим запоздало реагирует на сообщение, которое только что получил на свой падд. Он встает с капитанского кресла и разминает напряженные плечи.
- Скотти говорит, что он сделал, и я цитирую, "кое-что классное" с системой предохранения варпового ядра от перегрузок, и мне стоит на это посмотреть. Мистер Сулу, примите командование, - объявляет он на весь мостик и, кивнув рулевому, направляется к турболифту. Как раз перед закрытием дверей к нему присоединяется Спок.
- Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты разъяснил Стореку мое отношение к ночным кошмарам, - сухо говорит Спок, и Джим замирает. Когда двери турболифта открываются, он нажимает кнопку и вновь закрывает их.
- Думаю, вам нужно просто проводить побольше времени вместе, - говорит Джим, пытаясь быть дипломатичным. Помогает то, что он действительно считает себя таковым. - Я видел, как вы вчера разговаривали – это хорошо. И ты знаешь, что ему нравится сидеть рядом, когда мы играем в шахматы, так что мы могли бы почаще собираться, если хочешь.
- Я не решаюсь проводить со Стореком больше времени, чем на данный момент, - тихо отвечает Спок. - Когда мы разговариваем или взаимодействуем вне наших уроков, я неизменно допускаю ошибки, которые огорчают его. Вчерашняя дискуссия была… откровенной и продуктивной, но в конце я невольно сделал комментарий, который перечеркнул всю полученную от нее пользу.
- Мне жаль, - отвечает Джим. Его собственный разговор о том, что на самом деле Джим не хотел втиснуть его "в человеческие рамки", тоже не был устлан розами, но он все же был рад, что попытался.
- Но я не прекращу попыток наладить отношения, - говорит Спок, и Джим одобрительно кивает.
- Мы сыграем в шахматы, сегодня вечером, - обещает Джим, потом думает и ругается на андорианском. – Ох, чёрт… Не сегодня. У меня тренировка по фехтованию с Сулу, потом я обещал Боунзу помочь передвинуть мебель в его кабинете, что, скорее всего, означает "сидеть рядом и быть виноватым в том, что Боунз в очередной раз ушибся", но мы сможем поиграть завтра. Сторек придет следить за партией, как он всегда делает, мы сможем пообщаться, и тебе это подойдет.
Спок странно смотрит на него и к великому удивлению Джима, произносит:
- Я должен признаться, что жалею о том, что мы не можем играть в шахматы…наедине. Логично, чтобы капитан и его старший помощник имели возможность вести серьёзные дискуссии без посторонних, и крайне нелогично, чтобы она выпадала им только в турболифте, тем самым лишая всех остальных членов экипажа шанса воспользоваться им по его прямому назначению, а именно, для незамедлительных перемещений между палубами.
Джиму не нужно много времени, чтобы разобраться в том, что имел в виду Спок, - практика творит чудеса.
- Ты серьезно считаешь, и я хочу четко прояснить это, ты серьезно считаешь, что страсть ушла из нашего брака, когда появились дети? В смысле… Правда, Спок? – недоверчиво спрашивает Джим.
Спок покрывается нежным зеленым румянцем.
- Я предполагаю, что это одна из ваших печально известных попыток пошутить, капитан. Я всего лишь хотел заметить, что существует более эффективный метод для общения с вами, который не нарушает мобильность членов команды Энтерпрайз выведением из строя ценного оборудования, и что я считаю возобновление наших игр с сопутствующей беседой… приятным развитием событий.
- О, Боже, ты серьезно, - восхищается Джим, с легкостью разбираясь в этом витиеватом лабиринте чепухи. – Это здорово. Тебе не хватает времени для нас двоих. Ты думаешь, что волшебство ушло. Черт возьми. Я должен рассказать это Боунзу.
- Не могу представить, почему глава медицинской службы мог бы заинтересоваться моими попытками возобновить постоянное общение между двумя вышестоящими офицерами командного состава, - грозно комментирует Спок, но это бессмысленно.
- Посмотри на это с другой стороны, - бодро говорит ему Джим, – ты по-своему заботишься о моральном состоянии команды, потому что я на 98,4% уверен, что глава медицинской службы сегодня вечером будет пьяным и весёлым, а не упившимся до слёз.
Он нажимает кнопку, чтобы наконец открыть двери турболифта и обнаружить шестерых или семерых раздраженных техников.
- И да, Спок! – окликает вулканца Джим, выходя из лифта, - я обещаю, завтра вечером мы сыграем в шахматы. Только ты и я. Идет?
- Это было бы удовлетворительно, - признает Спок.
- Я тоже так думаю, - отвечает, улыбаясь, Джим перед тем, как повернуться и отправиться на поиски загадочного "Монтгомери Скотта" в его родной среде обитания.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты: Шелиден (6-12 главы), Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.
Глава 5
Глава 5
Джим как обычно обедает со Стореком в перерыве бета смены. На этот раз он пытается объяснить ему загадочный смысл человеческих шуток. Он только подбирается к шуткам про киллеров (к несчастью, придется пропустить все пошлые шуточки, которые он, как ни странно, услышал от Маккоя), когда замечает, что внимание Сторека не сосредоточено на нем.
Не такие уж они и ущербные, - оправдываясь, думает про себя Джим. – Ну, по правде говоря, да, но я не уверен, что вулканец почувствовал бы разницу между хорошим и плохим каламбуром.
Джим уже готов сменить тему, но Сторек вдруг оборачивается к нему.
- Капитан, глаза энсина Вармы выделяют жидкость. Она здорова? – спрашивает мальчик.
- Выделяют жидкость?.. – Джим хмурится, но потом понимает. – Вот дерьмо! – он морщится и сморит на Сторека. – Не говори Споку, что я ругался в твоем присутствии. Я пойду и спрошу у энсина Вармы, почему она плачет. Кстати, тебе на будущее, когда глаза выделяют жидкость – это называется плакать. Вернусь через минуту, хорошо?
- Да, это приемлемо.
Джим направляется к столу, где молоденькая энсин действительно плачет над своим прекрасно сбалансированным питательным кускусом и тушеным мясом.
- Энсин Варма? С вами все в порядке?
Она поднимает на него взгляд, удивленно вздрагивает и испускает жалобный стон.
- Надеялась, хуже сегодня уже не будет, - говорит она, вытирая слезы со щек, - и стоило мне так подумать - вот она я, рыдаю перед старшим по званию посреди столовой…
Она снова вздыхает и нервно проводит ладонями по своим темным волосам.
- Ну-ну, - утешает ее Джим. – Ничего страшного. У всех бывают неприятности. Не хотите рассказать мне, что случилось?
- Ха! Я скажу вам, что случилось, - бормочет энсин, вытирая лицо рукавом. – Тупица Райли. Вот, что случилось. Дурацкий лейтенант Райли и его дурацкое лицо, и его дурацкая любовь из старшей школы в Шеффилде, которая только что поняла, что жить без него не может. Я ненавижу его и эту тупую жизнь, и всю тупую Европу и надеюсь, у них будут уродливые дети. Сэр.
Джим пытается проявить должное сочувствие и не рассмеяться, ему помогает лишь то, что он в самом деле впечатлён.
- Я так понимаю, вы состояли в романтических отношениях с лейтенантом Райли, которые он прекратил.
- Я думала, что состою, - отвечает Варма, прищурившись. – «У нас проблемы в общении», – передразнивает она фальцетом, а потом хмурит брови. – Если под проблемами в общении подразумевается, что он не соизволил рассказать мне о том, что все еще любит свою бывшую, дрессировщика дельфинов, и, как оказалось, звонит ей каждую неделю с просьбой принять его обратно…
Она снова начинает всхлипывать, и Джим жалеет, что у него нет платка или еще чего-нибудь в этом роде.
- Вы «плачете». Я заметил, что это не нормальное поведение для людей. Пожалуйста, объясните.
Судя по всему, терпение Сторека к моим человеческим методам иссякло, - думает Джим.
- Привет, Сторек, - уныло улыбается Джим.
Энсин Варма поднимает глаза на Джима с легкой паникой, молчаливо спрашивая: «Что мне ему сказать?». Джим пожимает плечами.
- Правду, - отвечает он ей.
Варма бесцветно улыбается Стореку.
- Я была… хм… до недавнего времени в романтических отношениях с другим членом экипажа, - отвечает девушка, аккуратно подбирая слова так, чтобы Сторек ее понял, и от этого она нравится Джиму еще сильнее. – Мы порвали... закончили наши отношения, и это… сделало меня грустной. Из-за того, что я была… сильно опечалена, я расплакалась. Понимаешь, большинство людей плачут, чувствуя печаль или утрату, - продолжает она, и Джим видит, как энсин переходит в своего рода «преподавательский режим» – ее спина распрямляется, руки начинают жестикулировать, и взгляд устремляется на Сторека, а не на стол.
- Это физическое выражение эмоциональной реакции, как дрожь при чувстве страха или улыбка при ощущении радости, - она снимает очки и наклоняется ближе к Стореку, показывая на свой глаз. – Слезы, состоящие в основном из воды, выходят их слезных каналов. Вот здесь, в углу глаза, видишь? Когда достаточно слез собирается в глазу, они выливаются и капают на щеки.
Сторек с любопытством вглядывается в ее глаза, но он достаточно умен, чтобы не пробовать их коснуться.
- Поразительно. Другие виды, кроме людей, могут плакать?
Джим понятия не имеет, но потом энсин Варма кивает, и он вспоминает, что ее специализация – сравнительная ксеноанатомия.
- Орионцы могут, - отвечает она, - и вот тут начинается самое интересное. Ты знаешь, что вулканцы и ромуланцы происходят от одних предков, поэтому физически они почти идентичны, да?
Сторек кивает, и энсин Варма улыбается, снова наклоняясь, будто хочет поделиться с ним секретом.
- У ромуланцев есть слезные каналы, а у вулканцев нет. Это одна из самых больших загадок в моей области – узнать, почему так произошло. Разве это не потрясающее?
- Да, - заинтересованно отвечает Сторек. Джим никогда раньше не видел его маленькое личико таким оживленным. Он по-новому смотрит на энсина Варму, с большим уважением: раньше он думал о ней лишь как о девушке, случайно подстрелившей себя из фазера, и как о временной няньке.
Нужно было больше ей доверять, - думает он. – Десять минут назад она рыдала из-за разрыва с парнем и, возможно, до чёртиков перепугала этим Сторека, который никогда раньше не видел такой сильной эмоциональной реакции. А мгновение спустя она уже отвлекает его чем-то другим, чем-то новым, ценным и познавательным, чувствуя себя при этом в своей родной стихии.
- Я хочу знать больше, - говорит Сторек, и Джим одаривает энсина извиняющимся взглядом.
- Простите за обед, энсин…
- Нет-нет, - она прерывает его и грустно улыбается. – Я бы провела это время, жалея себя. Учить гораздо лучше, особенно такого прилежного ученика, - то, как тепло она смотрит на Сторека, напоминает Джиму, что он не единственный любит ребенка, несмотря на все его странности и восхитительное занудство. – Кроме того, ничто не нравится таким зубрилам, как я, больше, чем разговоры о своей специализации с теми, кому это интересно.
- Кто такие «зубрилы»? – спрашивает Сторек, и Джим смеется.
- Ответьте сами, энсин Варма. И спасибо!
- Без проблем, капитан.
***
Спок приобрел привычку проводить в общей комнате часы между окончанием смены и временем отхода Сторека ко сну, заниматься написанием отчетов, пока Сторек выполняет обучающие задания в уединении, в своей комнате. Нелогично Стореку удаляться, тем более, что это затрудняет получение помощи от Спока в его заданиях, но Спок понимает и необходимость в уединении, и потребность в самостоятельности, которые, по-видимому, оказывают сильное влияние на юного вулканца. Тем не менее, он продолжает предлагать свою компанию. Однако, этим вечером Спок видит Сторека выходящим из своей комнаты без падда с заданиями. Он вспоминает, как Джим говорил что-то о незначительном, по его словам, инциденте, произошедшем ранее в столовой, и терпеливо ждет, пока мальчик обратится к нему.
- У вас есть слезные каналы? – спрашивает Сторек.
- Да, - отвечает Спок.
- Энсин Варма объяснила, что плач – это инстинктивное физиологическое выражение чувств печали и утраты.
- Это верно.
- Если бы у вулканцев были слезные каналы, мы бы плакали, когда уничтожили Вулкан?
Все, что может сделать Спок – это не открыть рот от удивления, как обязательно сделал бы Джим, столкнувшись с таким чрезвычайно… необычным вопросом.
Нет, - думает Спок с уколом недостойной ревности. – Джим знал бы, что ответить. Он знал бы, как скрыть свой шок.
Несмотря на то, что Спок не хочет ещё больше отталкивать мальчика от себя, импульс отослать Сторека с этим вопросом к капитану очень силен, но он вспоминает о своей же политике абсолютной честности – и о том, что она включает в себя умалчивание.
- Я не знаю, - просто отвечает Спок. Это наиболее правдивый ответ, что он может дать. – Я не плакал, - добавляет он, – но моя человеческая наследственность делает меня неподходящим объектом для исследования.
- Действительно, - Сторек никак не реагирует на слова Спока.
- У тебя есть гипотеза на этот счет, Сторек? – спрашивает Спок, испытывая сильное любопытство.
- Я не знаю, плакали бы мы или нет, - отвечает мальчик. Кажется, он решает, говорить дальше или нет. Спок старается принять как можно более открытую позу.
- Думаю, было бы лучше, если бы мы могли, - тихо, на одном дыхании выговаривает Сторек.
Он не дожидается ответа и исчезает в своей комнате, оставив Спока до крайности озадаченным.
***
- Отец.
- Спок. Как Сторек?
- Он… С ним всё хорошо, - Сарек поднимает одну бровь, и Спок отводит взгляд. – Я не знаю, всё ли хорошо со Стореком, - признается Спок. – С физической стороны, он здоров. Он соблюдает приличия, послушен, любознателен, логичен… Таков, каким должен быть вулканский ребенок, но… - Спок медлит, – сегодня он спросил меня: проливали бы слезы вулканцы после разрушения нашей планеты, если бы обладали слезными каналами.
- Это необычный вопрос, - говорит Сарек, что Спок находит преуменьшением. – Ты ответил ему?
- Я сказал ему правду – что я сам не знаю ответа, - Сарек кивает, словно это здравая мысль, от чего Спок наполняется спокойствием, - Я буду признателен любой догадке, почему Сторек задал мне такой вопрос, которой ты сможешь со мной поделиться, - продолжает Спок, видя, что на лицо отца набегает тень.
- Два дня назад Высший Совет Вулкана депортировал всех дельтанцев и бетазоидов, присланных Федерацией для помощи Новому Вулкану, и запретил присылать еще. Вспомогательные силы Федерации на Новом Вулкане теперь состоят почти полностью из людей, нескольких андорианцев и представителей других видов.
Мгновенно перед взором Спока кошмаром предстает ксенофобия, набирающая силу в остатках вулканского общества, но разум тут же предлагает более вероятную альтернативу. Однако, ему все еще не понятна логика, стоящая за этим решением.
- Почему Совет отверг помощь только от видов, владеющих телепатией? Они передают свои эмоции, причиняя неудобства населению?
Сарек молчит долгую минуту. Когда он заговаривает, его слова звучат, словно он с трудом выдавливает их из себя.
- Восемь дней назад бетазоид, выполнявшая обязанности медсестры на Новом Вулкане, вколола себе летальную дозу куринозамина. Тремя днями ранее городской архитектор из расы бренари – также обладающей телепатическими способностями – был найден мертвым на дне крутого оврага недалеко от места заседаний Высшего Совета Вулкана. Вулканская телепатия ограничена физическим контактом, кроме исключительных обстоятельств, а никто не станет отрицать, что это – исключительные обстоятельства. Более десяти тысяч вулканцев поглощены горем, скорбью, гневом и отчаянием. Ситуация усугубляется еще и стыдом из-за их собственного эмоционального отклика. Эмоции просачиваются из их разумов и отравляют тех телепатов, чьи внутренние барьеры не подходят для полного отражения боли…
- Детей, - спешно говорит Спок.
- Верно, - отвечает Сарек. – Суициды заставили нас столкнуться с тем, что никто из нас не хотел признавать…
С вашими собственными эмоциями, - думает Спок, без сожаления, но потом упрекает себя за это.
- …что включает в себя опасные эффекты, оказываемые на детей, слишком юных, чтобы обладать достаточными телепатическими навыками для защиты от собственной скорби. Мы узнали, что многие из них страдают от ночных кошмаров…
- Думаю, Стореку также снятся кошмары, - замечает Спок. Сторек старательно закрывает обе двери в своей комнате, перед тем как отходит ко сну, Спок не желает вторгаться, но и не может забыть события в лазарете.
- Это прискорбно, но не удивительно. За шесть месяцев, проведенных среди других вулканцев, он, несомненно, стал уязвим. И данная ситуация, и его личная травма могли оказать на него эффекты, которые продолжались бы до… - его отец замолкает, словно ему не хватает слов. Становиться свидетелем подобного явления Споку раньше не приходилось. – По правде, - признается он Споку тихо, – я не знаю, когда прекратятся эти сны или что может способствовать этому. Это беспрецедентно. Я сожалею, что мальчику приходится страдать, но я верю, что ты сделаешь всё возможное, чтобы облегчить его боль.
Спок не хочет признаваться отцу, что у него нет ни малейшего понятия, как уменьшить страдания Сторека, что он, фактически, не знал о них до недавнего времени, но он отчаянно нуждается в руководстве и не представляет лучшего источника помощи.
- Признаться, я не уверен, какое лекарство применить. Если бы ты был на моем месте, отец, какие действия предпринял бы ты?
- Хотя я польщен силой твоей веры в меня, - говорит ему Сарек с неприкрытым намеком на веселье во взгляде, - я должен напомнить тебе, что понимание детских эмоциональных нужд не та сфера, в которой я добился значительных успехов.
Спок обдумывает это. Его первым желанием становится мягко возразить отцу, но это было бы нелогично и непродуктивно, так как его отец уже знает о том, насколько его собственная оценка детства не совпадает с оценкой Сарека.
- Если ты все еще желаешь получить мой совет, - говорит Сарек, - я дам его тебе, не из личного опыта, которого недостаточно, но процитировав земного лидера двадцатого века, высказавшегося об отцовстве: «Я нашел лучший способ давать советы вашим детям. Сначала надо узнать, что они хотят, а затем посоветовать им сделать это». Я знал эту цитату, когда ты был ребенком, Спок, но не придавал ей должного значения.
Мгновение Спок почти видит эхо привычной материнской печали на лице отца.
- Согласно этому совету, в поисках лекарства для Сторека, ты поймёшь, что он способен найти его сам.
- Благодарю, отец, - говорит Спок, довольный тем, что отец доверил ему свое смирение, и свои сожаления о потерянных годах, когда их отчуждение усилилось. – Я сохраню твой совет и твой пример в памяти.
- Могу я задать вопрос…
Спок кивает.
- Ты и капитан Кирк…
Спок устремляет взгляд прямо на видеоэкран.
- Да, отец? – спрашивает он без интонаций.
Сарек поднимает бровь, снова с тем непонятным выражением, которое Спок в любом другом вынужден был бы назвать «весельем».
- Прости меня, сын. Я позволил себе отвлечься и больше не помню, какой вопрос намеревался тебе задать.
Спок награждает отца долгим тяжелым взглядом, но отказывается от поспешного обвинения его в умышленном обмане.
- Живи долго и процветай, Спок, - беспристрастно прощается Сарек.
- Мира и долгой жизни, отец, - отвечает Спок. Как только лицо отца исчезает с видеоэкрана, он напоминает себе, что какими бы сбивающими с толку он не находил нехарактерные попытки отца шутить, это очевидно приятнее ледяного молчания, которое много лет существовало между ними.
***
Рассказав Кирку о содержании беседы с отцом, Спок предлагает последовать полученному совету и напрямую спросить Сторека о его кошмарах. Кирк, чье пристрастие к прямым и решительным действиям не изменилось со дня их знакомства, предсказуемо поддерживает его предложение. К сожалению, это становится ошибкой, как и многие другие попытки Спока позаботиться о ребенке.
- Ночные кошмары являются физическим проявлением неконтролируемых эмоций и свидетельствуют о недостаточном контроле над ними. Так как мой эмоциональный контроль не вызывает нареканий, ваши предположения неверны и оскорбительны, а ваши опасения излишни, - заявляет Сторек.
Спок невольно задумывается: был ли он таким же жалким лжецом, когда впервые появился среди людей в Академии Звездного флота? Во имя себя в молодости, он надеется, что это не так.
- Сторек, - Джим впервые вмешивается в разговор, – я видел тебя, я слышал тебя, понимаешь? Когда я лежал в лазарете пару дней назад…
- Вы находились под воздействием медикаментов, таким образом, ваше восприятие и память подвергаются сомнениям… - настаивает мальчик, и в его словах слышно отчаяние.
- Спок тоже был там, - возражает Джим, – и он не был накачан лекарствами.
- Коммандер Спок – вулканец, и он не настолько несведущ, чтобы переносить человеческие эмоциональные реакции на представителей других видов, - говорит Сторек, и Спок замечает, что он не обращает внимания на слова Джима. - Я могу понять настойчивость капитана Кирка. Он пытается интерпретировать мои реакции, чтобы искусственно втиснуть меня в человеческие рамки…
Спок замечает, как вздрагивает Кирк.
- … которые включают в себя открытый эмоциональный отклик на травму. Но вы, коммандер…
- Твой случай не единичный, - тихо отвечает Спок. – Многие дети, живущие на Новом Вулкане, страдают от болезненных снов.
- Но я не живу на Новом Вулкане, - говорит мальчик, – поэтому выдвинутый вами силлогизм ошибочен. Я не заинтересован в продолжении данной дискуссии, - резко заканчивает Сторек, затем разворачивается и идет в свою комнату, закрывая за собой дверь.
На несколько мгновений воцаряется тишина.
- Мда. Если бы это была практическая по человеческим навыкам, я бы поставил ему неуд, - заговаривает Кирк слегка дрожащим голосом. – Мне стыдно за себя, честное слово. Я-то думал, у нас замечательный прогресс, но то, что я только что видел, было ужасающе плохим враньем.
Спок раздумывает, вынести ли на обсуждение попытку Сторека агрессивно ответить Джиму, но в конце концов решает промолчать.
- Я также нахожу его протесты неубедительными. Прошу прощения, Джим, мои методы в очередной раз оказались неудачными.
Джим пожимает плечами:
- Не волнуйся, Спок. Как ты сам говорил: если и есть те, у кого все получается с первого раза, мы с ними никогда не встретимся.
Он смотрит на Спока, чего-то ожидая, но вулканец не задумывался над развитием этой мысли, поэтому сейчас ему нечего ответить. Капитан кажется удовлетворенным тем, что Спок не делает никаких предположений.
- Думаю, нам нужно взломать систему наблюдения и проследить за ним, пока он спит, - после недолгих колебаний предлагает Джим.
Пока Спок пытается собрать все свои вербальные силы, чтобы лучше выразить, какой, в высшей степени неприемлемой, ему кажется эта идея, Джим поднимает руки и продолжает речь.
- Дослушай меня! Я знаю, сейчас это кажется вторжением в его личную жизнь, да и честно говоря, этим оно и является, но! Мы попытались подойти к вопросу ответственно, а он не говорит нам правду. Так что… - лицо Джима приобретает открытое, уязвимое выражение. – Если бы он признался, что у него проблемы, мы бы ему помогли, правильно? Мы бы что-нибудь сделали.
- Существует несколько способов достижения данной цели, - соглашается Спок. – От медитативных практик, которым я мог бы его научить, до вмешательства вулканского целителя и медикаментозного лечения, которое обеспечил бы доктор Маккой. Я уверен, что, по крайней мере, одно из этих средств принесло бы облегчение.
- Значит, нам нужно что-то делать, так ведь? – спрашивает Джим, и Спок ощущает себя сбитым с толку оттого, как внезапно и сильно просящие интонации в голосе Джима ослабляют его первоначальное сопротивление.
Отчасти, чтобы не поддаться этому воздействию, Спок настаивает, чтобы они провели следующие два часа, прилежно занимаясь делами корабля, вне зависимости от того, как Джим будет ныть и упрашивать. Несмотря на все жалобы, Джим не уклоняется от скучной работы, которую они выполняют вместе, ожидая, пока Сторек уснет. Спок знает, что капитан предпочитает более активные аспекты управления, но вулканец стал свидетелем того, как за последние шесть месяцев Джим приобрел легкость в других ежедневных рабочих моментах, например, в составлении графика дежурств. Работая вместе, они переставляют смены, принимая во внимание медицинские рекомендации, культурные и религиозные праздники. Джим часто наклоняется, чтобы сделать пометку в падде старшего помощника, или поворачивается, чтобы задать ему вопрос низким, рассеянным голосом.
Необычная реакция, которую ощущает Спок, когда рука капитана дотрагивается до его собственной, ложась на сгиб локтя, или когда дыхание Джима касается его заостренного уха, заставляет вулканца сильно сомневаться в эффективности выбранной стратегии. Он не может назвать результат обнадеживающим.
Так как у Спока все еще достаточно замечаний насчет выбранного плана действий, Джим становится тем, кто осуществляет взлом.
- Да, мне это тоже не нравится, - тихо произносит Джим, пока его пальцы летают над клавиатурой. – Похоже, у нас тут два плохих варианта, а мне пришлось выбирать один. Не говорю, что он правильный, но я не могу совсем ничего не делать.
Спок не отвечает – в этот момент на экране компьютерного терминала появляется изображение с камер наблюдения в комнате Сторека. Они молча наблюдают за ним последующие 5.3 минуты.
- Это скучно, - говорит Джим.
Спок не понимает смысла слова "скучно"… Но он вынужден признать, что смотреть на неподвижную картину спящего ребенка, изменяющуюся только когда поднимается и опадает при дыхании его грудь, не самое стимулирующее интеллект занятие, какое он может придумать этим 5.3 минутам.
- Вернемся к списку обязанностей? - спрашивает Джим, смиренно глядя на Спока. Вулканец кивает, и они продолжают работу, легко подстраиваясь под ритм друг друга. На подготовку списка уходят следующие сорок пять минут, нет смысла планировать дальше двух недель из-за непредвиденных травм и болезней.
- Ну, Спок, - комментирует Джим, поднимаясь со стула и со стоном потягиваясь, – похоже, что мы ошибались… - вдруг он замолкает, пристально глядя на экран терминала. – Черт, Спок, смотри.
Спок поддаётся вперёд, чтобы увидеть изображение на экране, и причина беспокойства Джима становится очевидна. Сторек сбросил с себя одеяло, его лицо и тело непредсказуемым образом искривляются. Изображение не сопровождается звуком, но по движению его рта легко предположить, что он говорит. Его лицо, по человеческим стандартам спокойное, слегка искривлено, в напряженных морщинках на лбу и вокруг глаз читается боль. Пока они смотрят, движения мальчика становятся более резкими, теперь понятно, что это конвульсии. Его рот раскрывается шире, и даже без звука ясно, что Сторек кричит. Беззвучный крик длится, и Джим с мрачным видом решительно поворачивается:
- Я больше не могу.
В один шаг он преодолевает расстояние до двери в комнату Сторека и несколькими нажатиями на кнопки заставляет ее открыться. Спок следует за вбежавшим в комнату Джимом, чтобы увидеть, как он мягко будит Сторека, нежно убирая со лба его мокрые от пота волосы.
- Все хорошо, - шепчет Джим, – все хорошо. Ты больше не там. Ты с нами, ты в безопасности. Все будет хорошо.
Спок осознает, как мало значат слова Джима: мать Сторека мертва, его раса на грани исчезновения – фактически, ничто не "хорошо". Также, Сторек не может быть "в безопасности" с ними на Энтерпрайз в спасательных операциях или в бою. Тем не менее, каким-то необъяснимым образом, Спок находит слова капитана утешающими.
Возможно, все дело в тоне, которым он их произносит, а не в самом содержании, - думает Спок, - логично предположить, что и на Сторека они окажут сходное действие.
Поведение Сторека в это время становится странным. Хотя он продолжает вздрагивать и непривычно стремиться к физическому контакту с Джимом, он также предпринимает необычные маневры. Спок не может понять их причину, пока Джим не поворачивается к нему и не заговаривает извиняющимся тоном:
- Я думаю, может, было бы лучше… если бы ты вышел? Прости, Спок, но…
С подсказки капитана, Спок теперь замечает, что все движения Сторека направлены на то, чтобы спрятаться от него за телом Джима.
Разумеется, - беспомощно думает Спок. – Он считает, что я буду осуждать его, накажу его за естественное, неосознанное выражение скорби. Это своего рода комплимент, он воспринимает меня безупречным вулканцем, таким, каким, я думал все эти годы, был мой отец.
Он уходит. Дверь закрывается за ним.
На Новом Вулкане ночь, было бы неприлично вызывать отца такое время суток. Возможно, стоит отправить текстовое сообщение, на которое тот сможет ответить позже… Спок берет падд и садится составлять его. Спустя пять минут он все еще смотрит на экран падда, где написано единственное слово: "Отец".
Он стирает его.
Он садится за компьютерный терминал наблюдать, как на экране Сторек успокаивается и ложится на спину, а Джим продолжает легко перебирать его волосы. Их губы двигаются – они говорят друг с другом. Вот, Джим шутит, и Сторек не улыбается. Вот, Сторек говорит что-то, что заставляет Джима замолкнуть на мгновение. Это движение глаз означает, что Джим вспомнил нечто личное. Это вздрагивание брови Сторека свидетельствует о том, что он удерживается от озвучивания чего-то, по его мнению, неразумного.
Рука Спока тянется к кнопке, включающей звук, но вместо этого, он прерывает наблюдение, экран становится черным и пустым. Он уходит в свою комнату и готовится ко сну. Вулканцы редко устают, но сегодня Спок чувствует себя полностью вымотанным.
***
Спок решает при первой же возможности завтра поговорить с отцом, но из-за возникшей обширной неполадки в компьютерных системах, соединяющих мостик с двигательным отсеком и оружейной, проходит три дня, прежде чем Споку это удается. Энтерпрайз направляется к необитаемой планете, чтобы определить, подходит ли она для терраформирования и колонизации. Как только неисправность устранена, Спок возвращается в свою каюту, намереваясь провести час за медитацией, чтобы собраться с силами для разговора со Стореком, но когда он заходит в комнату, то видит, что Сторек сам ожидает его, серьезно глядя на него своими большими темными глазами.
- Капитан Кирк сказал, что вы были разочарованы не потому, что я поддался ночным кошмарам, а потому, что пытался ввести вас в заблуждение.
- Это верно, - отвечает Спок. – Кошмары – непроизвольная реакция на стимулирующее воздействие, в этом нет ничего постыдного, как и нет его в том, чтобы закрыть глаза, реагируя на яркое освещение или вздрогнуть от боли.
- Мне приятно слышать это от вас, - говорит мальчик. Его взгляд такой же напряженный и настороженный, но в позе заметно некоторое расслабление.
- Так диктует вулканская логика, - возражает Спок, и Сторек задумчиво смотрит на него.
- Вулканская логика… Я не знаю, что думать о вулканской логике, - признается ребенок.
- Сторек… - Спок замолкает, не зная как продолжить фразу.
- Вулканская логика необходима, - отвечает Сторек, - я понимаю это очень четко, четче, чем когда-либо со времени разрушения нашей планеты. Вулканская скорбь искалечила многих из нашего народа, а гнев стольких парализовал. Мы чувствуем так сильно, что не сдерживаемые логикой и контролем, наши эмоции становятся чрезвычайно деструктивными. Теперь я знаю им цену.
- Как и должен был, - говорит Спок, ощущая твердую почву под ногами. - Логика, на которой построено наше общество, позволила нам совершить великие достижения в науке и философии, позволила внести вклад в благосостояние, процветание и безопасность нашего вида и многих других рас. Вулканская логика стала полезной для всей Федерации.
- Да, - соглашается мальчик. – Но всё же вулканская логика… противоречива.
Спок чувствует, как в ответ на такое шокирующее заявление испаряется его спокойствие, а Сторек пристально смотрит на него, словно специально провоцируя его на агрессию.
- Как ты пришел к этому выводу? – спрашивает Спок, и глаза Сторека затуманиваются – он погружается в яркое воспоминание.
- Нелогично изводить ребенка из-за обстоятельств его рождения, - говорит Сторек ровным голосом, но в нем Спок все равно может различить боль и гнев, неподвластные контролю. Это несложно, потому что когда-то Спок был на его месте. Возможно, ничего не изменилось до сих пор.
- Безусловно, - соглашается Спок, и мальчик, похоже, успокаивается.
- Фактически, крайне нелогично придавать особое значение конфигурации родительской пары до тех пор, пока выполняются нужды ребенка. Отсутствие супружеской связи между родителями на момент зачатия не может характеризовать ребенка с негативной стороны, так как в момент совершения преступления его еще не существует, и поэтому он не может быть в этом виновен.
- Твой аргумент убедителен, - отвечает Спок. – Я не нахожу в нем изъянов.
Сторек расслабляется еще сильнее. Некоторое время они сидят в тишине.
- Дети бывают жестоки, - осторожно говорит Спок. – Их логика еще несовершенна, они зачастую руководствуются мелочными эмоциями, а не принципами Сурака. Но неудачи юных в следовании этим принципам не делают сами принципы негодными.
- А когда взрослые выбирают иррациональные и пагубные предубеждения вместо логики Сурака? Что тогда? – спрашивает Сторек, и голос его дрожит от покорной горечи, которая так знакома Споку.
- У меня когда-то… были подобные сомнения, - тихо начинает Спок. – Я подвергался насмешкам своих сверстников из-за моего человеческого наследия. Правда в том, что многие взрослые допускали и даже поощряли их алогичное и наносящее ущерб поведение. У меня возникали такие же вопросы, как у тебя сейчас – о ценности вулканской логики в обществе, которое смиряется с нелогичным поведением охотнее, чем с… инакостью.
- И все же теперь вы герой среди вулканцев. Вы эвакуировали Высший Совет Вулкана и сохранили нашу культуру, вы убили Нерона, уничтожившего нашу планету. Все вулканцы теперь прославляют вас, - Сторек говорит так, словно все это очевидно, словно Спок должен знать, как была реанимирована его репутация после событий восьмимесячной давности, но на самом деле Спок этого не знал. Федерация в большинстве своем возложила бремя героизма на плечи капитана Кирка, и Спок намеревался оставить ситуацию без изменений.
- Я часто слышал от других вулканцев, каким исключительным должно быть является Спок, сын Сарека, что сумел столь многого добиться, несмотря на свои недостатки.
Ах, да, - думает Спок. Он совсем не удивлен.
- Как это любезно с их стороны, - он говорит.
Сторек прищуривается.
- Если я не ошибаюсь, вы сказали это с интонацией сарказма. Почему?
- Это не первый раз, когда меня хвалят "несмотря на мои недостатки".
- Я не понимаю. Против какого аспекта этого умозаключения вы… Хм.
Сторек замолкает, раздумывая некоторое время, а потом снова тихо начинает:
- Люди, которых я встретил на Энтерпрайз, показались мне существами, обладающими любопытством, состраданием, отвагой и решимостью. Я многому научился от них и с трудом могу представить, как эти качества можно принимать за недостатки.
Спок смотрит на склоненную голову Сторека. Детский рост напоминает ему о том, о чём он всегда забывает в присутствии столь разумного индивидуума - что Сторек и есть ребёнок. Что он нуждается в Споке, что он поглощен великим делом всех юных существ: попыткой найти смысл в противоречивой правде, которую родители, учителя, ровесники и весь остальной мир выдают ему непоследовательно, бессистемно и без единственно верной инструкции, как научиться отличать правильное от ложного.
- Мне помогает думать о логике не как о законе, который необходимо выполнять, а как об идее, которой следует вдохновляться, - говорит Спок, стараясь исключить из голоса поучающие интонации. - Все вулканцы, даже дети, встают на путь к логике, который заканчивается с Колинаром - достижением идеального рационализма. Некоторые вулканцы ближе к совершенной логике, чем другие. В идеале, каждый из нас найдет на этом пути место, которое наиболее полно подойдет его индивидуальному темпераменту так, чтобы он не причинял вреда другим.
Сторек обдумывает его слова.
- Разумеется, это не общепринятое учение, - комментирует мальчик, – но интригующее. Я поразмыслю над ним.
- Когда я был в твоем возрасте, - продолжает Спок, - у меня были сомнения, но я не чувствовал, что есть кто-то взрослый, с кем бы я мог обсудить их. Могу я спросить, что спровоцировало тебя на такой откровенный разговор со мной?
Моментально становится ясно, что было ошибкой задавать подобный вопрос. Сторек не делает физических движений, однако мало заметный ментальный шум, который становится для вулканца привычным в присутствии ребенка, прерывается внезапно и полностью.
- Я приношу извинения за то, что инициировал неподобающую дискуссию, - чопорно произносит Сторек, и прежде чем Спок успевает возразить ему, дверь каюты отъезжает в сторону и пропускает Джима, очевидно находящегося в приподнятом настроении.
- Как дела, ребята? У вас наступил трогательный вулканский момент единения?
- Нет, - твердо заявляют они оба.
- Да! – Кирк ухмыляется. – Чудесно. Тогда я вас оставлю. Увидимся позже!
И он уходит так же стремительно, как и появился.
Сторек поворачивается и изучающее смотрит на Спока. Хотя это нелогично, но внимательный взгляд мальчика заставляет Спока чувствовать себя ребенком, которого оценивает требовательный учитель.
- Он смутил вас,- заявляет Сторек, наклоняя голову от любопытства, – но в то же время вы не стыдитесь его.
- Весьма тонкое различие, но верное, - отвечает Спок.
- Поразительно.
Сторек больше ничего не говорит, просто поднимается и прощается со Споком жестом та'ал.
***
Джим запоздало реагирует на сообщение, которое только что получил на свой падд. Он встает с капитанского кресла и разминает напряженные плечи.
- Скотти говорит, что он сделал, и я цитирую, "кое-что классное" с системой предохранения варпового ядра от перегрузок, и мне стоит на это посмотреть. Мистер Сулу, примите командование, - объявляет он на весь мостик и, кивнув рулевому, направляется к турболифту. Как раз перед закрытием дверей к нему присоединяется Спок.
- Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты разъяснил Стореку мое отношение к ночным кошмарам, - сухо говорит Спок, и Джим замирает. Когда двери турболифта открываются, он нажимает кнопку и вновь закрывает их.
- Думаю, вам нужно просто проводить побольше времени вместе, - говорит Джим, пытаясь быть дипломатичным. Помогает то, что он действительно считает себя таковым. - Я видел, как вы вчера разговаривали – это хорошо. И ты знаешь, что ему нравится сидеть рядом, когда мы играем в шахматы, так что мы могли бы почаще собираться, если хочешь.
- Я не решаюсь проводить со Стореком больше времени, чем на данный момент, - тихо отвечает Спок. - Когда мы разговариваем или взаимодействуем вне наших уроков, я неизменно допускаю ошибки, которые огорчают его. Вчерашняя дискуссия была… откровенной и продуктивной, но в конце я невольно сделал комментарий, который перечеркнул всю полученную от нее пользу.
- Мне жаль, - отвечает Джим. Его собственный разговор о том, что на самом деле Джим не хотел втиснуть его "в человеческие рамки", тоже не был устлан розами, но он все же был рад, что попытался.
- Но я не прекращу попыток наладить отношения, - говорит Спок, и Джим одобрительно кивает.
- Мы сыграем в шахматы, сегодня вечером, - обещает Джим, потом думает и ругается на андорианском. – Ох, чёрт… Не сегодня. У меня тренировка по фехтованию с Сулу, потом я обещал Боунзу помочь передвинуть мебель в его кабинете, что, скорее всего, означает "сидеть рядом и быть виноватым в том, что Боунз в очередной раз ушибся", но мы сможем поиграть завтра. Сторек придет следить за партией, как он всегда делает, мы сможем пообщаться, и тебе это подойдет.
Спок странно смотрит на него и к великому удивлению Джима, произносит:
- Я должен признаться, что жалею о том, что мы не можем играть в шахматы…наедине. Логично, чтобы капитан и его старший помощник имели возможность вести серьёзные дискуссии без посторонних, и крайне нелогично, чтобы она выпадала им только в турболифте, тем самым лишая всех остальных членов экипажа шанса воспользоваться им по его прямому назначению, а именно, для незамедлительных перемещений между палубами.
Джиму не нужно много времени, чтобы разобраться в том, что имел в виду Спок, - практика творит чудеса.
- Ты серьезно считаешь, и я хочу четко прояснить это, ты серьезно считаешь, что страсть ушла из нашего брака, когда появились дети? В смысле… Правда, Спок? – недоверчиво спрашивает Джим.
Спок покрывается нежным зеленым румянцем.
- Я предполагаю, что это одна из ваших печально известных попыток пошутить, капитан. Я всего лишь хотел заметить, что существует более эффективный метод для общения с вами, который не нарушает мобильность членов команды Энтерпрайз выведением из строя ценного оборудования, и что я считаю возобновление наших игр с сопутствующей беседой… приятным развитием событий.
- О, Боже, ты серьезно, - восхищается Джим, с легкостью разбираясь в этом витиеватом лабиринте чепухи. – Это здорово. Тебе не хватает времени для нас двоих. Ты думаешь, что волшебство ушло. Черт возьми. Я должен рассказать это Боунзу.
- Не могу представить, почему глава медицинской службы мог бы заинтересоваться моими попытками возобновить постоянное общение между двумя вышестоящими офицерами командного состава, - грозно комментирует Спок, но это бессмысленно.
- Посмотри на это с другой стороны, - бодро говорит ему Джим, – ты по-своему заботишься о моральном состоянии команды, потому что я на 98,4% уверен, что глава медицинской службы сегодня вечером будет пьяным и весёлым, а не упившимся до слёз.
Он нажимает кнопку, чтобы наконец открыть двери турболифта и обнаружить шестерых или семерых раздраженных техников.
- И да, Спок! – окликает вулканца Джим, выходя из лифта, - я обещаю, завтра вечером мы сыграем в шахматы. Только ты и я. Идет?
- Это было бы удовлетворительно, - признает Спок.
- Я тоже так думаю, - отвечает, улыбаясь, Джим перед тем, как повернуться и отправиться на поиски загадочного "Монтгомери Скотта" в его родной среде обитания.