So wise we grow - Глава 8

[saern]

Название: So Wise We Grow.
Автор: Deastar.
Переводчик: мну =)
Беты:  Шелиден (6-12 главы),  Улитыч (4-5 главы)
Пейринг: Kirk/Spock
Рейтинг: R (не за секс)
Предупреждения: Упоминание сексуального насилия над детьми.

Глава 8

Глава 8

Кирк кивает фигурам на видеоэкране и дожидается выдержанных поклонов в ответ.

- Приветствую вас, господа министры Ило Ипсилон, министр Лиша, министр Фон, - произносит Кирк под одобрительный кивок Ухуры, он все выговорил правильно. – Меня зовут Джеймс Ти Кирк, я капитан Энтерпрайз. Слышали, у вас возникли какие-то проблемы.

- Именно так, капитан, - отвечает министр Фон, молодой темноволосый мужчина в официальных одеждах. – Вы знакомы с деталями?

Джим оглядывает мостик, но никто вокруг не имеет ни малейшего понятия, о чем идет речь, даже Спок.

- Нет, министр Фон. Придется признаться, что управление Звездного флота поверхностно набросало нам суть ваших неприятностей. Я понял, мы здесь, чтобы взять под стражу вашего первого министра, перевезти его на Андорию и передать суду Федерации.

Министр Лиша кивает, она немного старше Фона, в волосах видна седина.

- Все верно, капитан, - говорит она. – Первый министр Чор совершил…

- Обвиняется в совершении, - перебивает Фон.

- Обвиняется в… - Лиша бросает на Фона непримиримый взгляд. – Совершении самого гнусного преступления.

Фон протягивает руки к экрану и говорит просящим тоном:

- Мы не можем гарантировать его безопасность и непредвзятый судебный процесс.

- Слишком много обозленных людей, - обходительно замечает Лиша.

- Есть те, кто без промедления линчуют его на улице, - продолжает Фон, бросая на Лишу взгляд, который не оставляет сомнений в том, о ком он говорит.

- А есть те, кто готов признать его невиновным без суда и следствия. Первый министр влиятельный человек. У него в руках поводки ко многим ошейникам, - ядовито заявляет Лиша, не отрываясь глядя на Фона.

- Что нужно от нас, министры? – спрашивает Джим. Теперь он видит, почему идея оставить дело местному правосудию не настолько хороша.

- Нам нужно, чтобы вы послали отряд для обеспечения безопасности первого министра Чора при его транспортировке из места заключения, - говорит Фон. – Для его же блага, это должен быть большой отряд. От следственного изолятора до посадочной площадки шаттлов всего три мили, но когда в городе собираются толпы, может случиться что угодно.

- Когда он попадет на борт шаттла, - продолжает Лиша. – Мы просим как можно скорее переправить его на Андорию, чтобы все мы сумели побыстрее забыть об этом кошмаре.

- В чем его обвиняют? – осторожно спрашивает Джим. Он ожидал услышать о коррумпировании власти, расхищении казны или еще о чем-то таком, но слова Лиши заставляют думать, что произошло нечто серьезнее и неприятнее.

Лиша и Фон молча переглядываются долгую минуту, пока Фон кратко не заявляет:

- Я не буду говорить об этом. Я не могу. Лиша, пожалуйста, не сбивайся на детали, которые невозможно доказать.

- Зачем, если хватит тошнотворных голых фактов? – отвечает она, аккуратно поворачивая голову, когда Фон отходит от видеоэкрана и начинает ходить за ее спиной.

- Правительство Ило Ипсилон, - начинает рассказывать Лиша. – Всегда гордилось тем, что может помочь любому члену нашего общества, предоставить убежище бездомным, накормить голодных, позаботиться о сиротах, вылечить больных. Так было с тех пор, как мы были просто колонией в шесть тысяч фермеров на неприветливом куске грязи в забытом уголке галактики. Даже если сейчас наши поля кормят людей в бесчисленных мирах, а мы уважаемы, мы не забыли наших обязанностей, - она делает глубокий вдох. – Мы поддерживаем сеть сиротских приютов, - и Джим внезапно чувствует, как в животе образуется морозный ком, разливаясь холодом по жилам.

- Приюты – гордость нашей социозащитной системы. Многие дети выросли и стали замечательными художниками, государственными деятелями, атлетами, бизнесменами. Получаемое детьми образование и медицинская помощь не имеют аналогов. Разумеется, ничто из этого не может компенсировать потерю родителей, или загладить их скорбь. Но мы делаем все возможное и гордимся нашими приютами. А первый министр Чор сделал их предметом своего особого интереса и гордости. В этом не было ничего необычного. Они достойны такого внимания.

Джим замечает с ясной и четкой отстраненностью, что руки министра Лиши дрожат по бокам ее тела. Он с силой сжимает свои на подлокотниках кресла, достаточно сильно, чтобы побелели костяшки, но это не помогает. Его руки тоже дрожат.

- Он часто посещал их, особенно приют Плин, который расположен всего в нескольких минутах ходьбы от его офиса, - голос министра резко срывается и она замирает на месте, словно говорить дальше причиняет ей физическую боль. Когда становится ясно, что она не может заставить себя продолжить, Фон делает шаг вперед.

- Пару недель назад стало известно, что на протяжении нескольких лет министр Чор по ночам посещал приют Плин. Записи камер слежения были изменены, но довольно грубо, скорее всего, он вносил изменения сам. Его цели могли быть вполне невинны, - говорит Фон умоляющим тоном, словно он отчаянно хочет верить в свои собственные слова, но Лиша бросается к нему с перекошенным лицом и сжатыми кулаками.

- Дурак, презренный дурак! – Кричит она. – Ты не говорил с детьми, ты слишком боялся услышать, что они скажут, а я говорила больше чем с дюжиной детей настолько запуганных, что они не могли посмотреть мне в глаза и рассказать правду. Я собирала показания для суда и слушала ответы на все эти холодные, бессердечные вопросы, чудовищный ты слепец!

Она поворачивается к экрану и Джим застывает от иррационального чувства, что она смотрит прямо на него, что каким-то образом ее глаза нашли именно его сквозь тысячи миль.

- Он говорил им, что ему разрешено! – почти всхлипывая, продолжает Лиша. – Он говорил им, что… имеет на это право. И что они не должны никому ничего рассказывать, потому что он первый министр. Что получить его… внимание было почетно. Посреди ночи он проскальзывал к ним в постели, как змея, к беззащитным малышам, забота о которых была поручена ему, всем нам… - она сотрясается от рыданий, вызванных частично гневом, частично стыдом. Джим думает о гордости, той гордости которую испытывали жители Ило Ипсилон, думая как хорошо заботятся о нуждающихся, и эхо того стыда, что они должны испытывать, касается его самого. Он верит, что министра Чора могут линчевать прямо на улице.

Джим старается не вспоминать о сказанных ей словах, о картинах, которые против воли всплывают из тех темных уголков его сознания, которые он не хотел показывать Споку, но он вмерзает в кресло, бессильный, и думает о людях, которые считают себя вправе делать и брать то, что им не принадлежит, о ползающих в ночи змеях.

- Спасибо, что поделились с нами правдой, - тихо говорит Джим. – Мы заберем первого министра в течение пяти часов и депортируем на Андорию как только он будет в нашем распоряжении. Я искренне сочувствую вашему горю.

Ухура завершает сеанс связи и поворачивается, чтобы посмотреть на Джима.

Боже, наверное я охренеть как плохо выгляжу, - думает Джим, потому что те на мостике, кто еще не стоит в оцепенении от ужаса, смотрят прямо на него. Джим с минуту решает, не продолжить ли ему дальше игнорировать все и вцепиться в капитанское кресло еще сильнее, но понимает, что это было бы не честно. Он знает, что нужно сделать.

- Мистер Спок? – произносит он, и старший помощник встает за его плечом.

- Капитан.

Джим делает глубокий вдох и вытаскивает откуда-то из глубины улыбку – Ухура вздрагивает, когда видит ее.

- При всем понимании иронии данной ситуации, я официально сдаю полномочия командования Энтерпрайз вам, коммандер Спок. Я… эмоционально заинтересован в текущей миссии.

Все, кроме Спока поражены, Спок же выглядит так, что собирается протестовать. Джим взглядом заставляет его отступить, и что бы вулканец не увидел в его глазах, или в его голове, этого достаточно.

- Я буду ждать вашего возвращения после благополучного завершения этой миссии… Джим, - тихо отвечает Спок и Джим благодарно ему кивает, уходя с мостика.

Взгляды, которыми его провожают, пока он идет к инженерному отсеку, говорят, что на его счастье трансляция велась почти на весь корабль.

Что ж, - думает Джим, стараясь извлечь хоть что-то хорошее из этого дерьма. – Избавит меня от неприятной необходимости объяснять всем и каждому.

Он находит ту, кого искал, погребенной под документацией в офисе инженерной палубы.

- Гайла. Ты можешь… ненадолго взять к себе Сторека?

Гайла поднимает на него широко распахнутые глаза и кивает.

- Конечно, капитан.

В ее голосе нет осуждения, но Джим чувствует желание защищаться.

- Не то, чтобы я не хотел его видеть, или что я…

- Капитан. Джим. Я понимаю, - Гайла находит и удерживает его взгляд. - Понимаю.

И Джим неожиданно вспоминает урок базовой ксенологии, когда профессор читал лекцию об орионской работорговле, и как в тот день Гайла сидела рядом с ним, делала прилежные, обстоятельные записи, не отрываясь глядя только в лицо преподавателя или свой падд. Остальные кадеты поворачивались, чтобы посмотреть на нее, но она продолжала писать, и ее стилус нажимал на экран падда так сильно, что по нему шли радужные круги. Когда лекция закончилась, Джим попробовал заговорить с ней, но Гайла тихо сказала, что хочет побыть одна и ушла прочь.

Она понимает.

- Спасибо, - произносит Джим.

- Мне не трудно, - говорит ему Гайла, улыбаясь. – Я люблю Сторека. Мы все его любим, - потом после паузы выразительно добавляет. – Никто из нас не допустит, чтобы с ним что-нибудь случилось.

- Я знаю. Я… Спасибо.

- А что коммандер Спок? – спрашивает Гайла и у Джима опять возникает неприятное чувство, что она видит гораздо больше, чем ему хотелось бы.

- Исполняющий обязанности капитана Спок успешно завершит миссию, - отвечает Джим, но он знает, что Гайла спрашивала не об этом. Как только Спок выкроит свободную минуту, он будет в каюте Джима требовать объяснений и Джим знает, что ему давно нужно было все рассказать.

- Ты все сделаешь правильно, - говорит Гайла с непоколебимой уверенностью. – Как диктует человеческий обычай, когда кто-то переживает трудности, нужно обнять его и оставить в покое. Не думаю, что у меня получатся оба дела одновременно. Что тебе больше нравится?

Джим без слов поднимает руки и Гайла притягивает его в крепкое теплое объятие.

- Пусть Сестры прольют свой свет, - шепчет она ему в ухо. – На тьму в твоей душе, чтобы ты мог смотреть в нее без страха. Такова моя молитва, я закрепляю ее прикосновением, - она медленно отстраняется и нежно целует его в лоб.

- Не знал, что ты религиозна, - говорит Джим, и это, конечно же глупо, но он сейчас не в лучшей форме.

- Орион - это не только работорговля, - спокойно отвечает она. – Иди, поспи, или помастурбируй, или книгу почитай. Спок найдет тебя, когда сможет.

- Спасибо, Гайла. Я пойду.

Все предложения Гайлы хороши, но, в конце концов, Джим просто лежит на кровати и смотрит в потолок, пытаясь придумать, что сказать, пока не раздается писк двери и приходит час истины.

***

Зайдя в каюту, Спок видит Джима сидящим на кровати и смотрящим на него с беспристрастностью и контролем, которыми восхитился бы любой вулканец.

- Мы приняли на борт первого министра Чора, мистер Чехов прокладывает курс на Андорию.

- Ты спускался с отрядом охраны? – спрашивает Джим.

Спок кивает.

- Были беспорядки, и я сомневаюсь, что первый министр выжил, если бы нас не было рядом, однако мы доставили его к шаттлу невредимым. Отряд получил относительно малочисленные травмы – три перелома костей и различные растяжения и ссадины.

- Они в лазарете?

- Да, - отвечает Спок. Он медлит, пребывая в сомнениях, продолжать или нет, но так как его затруднения связаны с эмоциональной сферой, решает, что ему некого больше спросить.

- В толпе была женщина, - начинает Спок. – Она следовала за нами до шаттла. Рыдала.

- Хреново, - пытается помочь Джим.

- Она… спросила, есть ли у меня дети. Спросила, что бы я чувствовал, если бы… над моим ребенком совершили такое насилие.

- Да что это за вопрос такой? – бормочет Джим, не встречаясь со Споком глазами. В его голосе Спок слышит неверие и вопрос, но также странное усилие остаться спокойным, которое позволяет понять, что под ним скрывается гораздо больше, чем видно на первый взгляд.

- Ее вопрос… - продолжает Спок. – Если бы подобное случилось со Стореком… Я… - он выдыхает и пробует снова. – Я был бы эмоционально заинтересован, - заканчивает он наконец. – Как, без сомнения, был бы ты, но… Такого никогда не происходило, - как только слова срываются с губ, Спок застывает в нерешительности и поворачивается к Джиму. Что бы ни увидел Джим в его глазах, это заставляет его спрыгнуть с кровати и схватить вулканца за плечи, повторяя снова и снова: «Нет, нет, нет».

- Это не Сторек, - говорит ему Джим. – Со Стореком ничего не случилось, он в порядке.

Спок медленно и глубоко вздыхает, сдувая с формы несуществующую пылинку. Сказать, что он вернул спокойствие, значило бы признать, что существовал период времени, когда он поддался волнениям, а это противоречило бы вулканскому пути. Однако, это правда. Спок пытается установить, как лучше всего было бы задать интересующий его вопрос, слишком личный и, тем не менее, необходимый, когда Джим произносит что-то так тихо, что даже его вулканский слух не может разобрать. Спок вопросительно поднимает глаза, Джим решительно встречает его взгляд и повторяет отчетливей.

-Это я, Спок.

Хотя он не должен удивляться, до сих пор было множество намеков, которые Спок игнорировал в силу своей неискушенности в человеческих эмоциях и ради сохранения личной жизни Джима, он ошеломлен прозвучавшим признанием. Спок продолжает молчать и механически подчиняется Джиму, когда тот усаживает его на край кровати и сам садится рядом. Спок с его повышенной температурой тела не чувствует тепла в шести дюймах аккуратно оставленного между их ними пространства, но есть что-то, какая-то связь, напряжение, которое затуманивает споково сознание, когда Джим, уставившись вдаль начинает рассказывать.

- Ты помнишь, министр Лиша сказала… «имел право»? Мой отчим… тоже думал, что у него есть право. Он мне так говорил. Когда он женился на маме, то думал, что она будет рядом, но ее не было, так что мне приходилось за это платить. Он говорил, что это моя вина, в том, что она улетела. Я не верил ему ни на минуту, но меня это все равно бесило.

Спок не знает, как реагировать на гнев Джима. Он может предложить свой собственный: гнев на человека с неизвестным именем, которого он избил бы, случись им встретиться лицом к лицу, гнев на мать, которую Джим не может заставить себя винить, а Спок обвиняет без колебаний. Но каким-то образом Спок чувствует, что Джиму не нужен его гнев, что он может перепутать, на кого он направлен и принять его за отказ. Поэтому Спок инспектирует свои бедные эмоциональные ресурсы и извлекает печаль и утрату, погребенные под яростью Джима, на которые он находит подходящий ответ.

- Скорблю с тобой, - говорит он Джиму и с удовольствием замечает, как Джима успокаивают его сдержанные официальные слова.

- Я никому никогда не рассказывал, - тихо отвечает Джим, а потом исправляется. – Только… однажды. Два года назад, когда я был очень… очень пьян, я рассказал Боунзу.

- Реакция доктора Маккоя была огорчительна? – спрашивает Спок и прежде чем у него появляется возможность снова рассердиться за капитана, Джим качает головой.

- Нет… Не огорчительна… По крайне мере не в том смысле. Он не отнесся ко мне плохо, никак меня не называл и не дал мне почувствовать себя как… Не знаю. Я имею в виду, все прошло нормально. Ну, та часть, которую я помню. Он… Ты не должен никому рассказывать.

Спок кивает. Вопреки логике он думает, что если бы Джим попросил, нет ничего, что он не был бы готов пообещать ему сейчас.

- Боунз… Черт, - Джим проводит ладонью по волосам. – Он плакал. Даже я… Ты знаешь, как давно я перестал плакать из-за этого? Годы назад. Перестал еще до того, как все это прекратилось. В смысле, рано или поздно, ты уже просто больше не можешь. А он, да. Он плакал, и я на стенку готов был лезть. Следующие недели были жесткими, потому что я едва помнил, что случилось, а Бонз не мог решить, вести себя со мной, как будто я стеклянный или, как будто ничего и не было, - Спок делает пометку по возможности избегать обеих поведенческих моделей. – Но мы это пережили, и вернулись к «лучшим друзьям». Так что… - Джим прерывается. – Боунз – единственный, кому я рассказал. До сих пор. До тебя, - тихо заканчивает он.

- Почему? – спрашивает Спок удручающе неточно, но Джим понимает. Он резко выдыхает и трет ладони о бедра перед тем, как ответить.

- Время не очень… Я бы не решился сейчас, но… Ты заслуживаешь знать. Ты же доверяешь мне растить своего ребенка. Ты должен знать. Мне, наверное, стоило сказать тебе в самом начале, но… Мда.

Тени стыда и страха слышны в голосе Джима, но Спок не понимает откуда.

- Ты думаешь, что я изменю свое мнение о твоих родительских способностях в свете этой откровенности?

Джим пожимает плечами и Спок расценивает жест как утвердительный ответ.

- Ты мог бы. И это было бы нормально. Знаешь, у меня были проблемы, я сразу об этом сказал, просто не такие проблемы, - Джим смотрит в сторону. – К тому же, ты наверняка захочешь… приглядывать за мной. Я клянусь тебе, - продолжает он, настойчиво глядя Споку в глаза. – Я клянусь… этим кораблем, чем угодно, что я люблю малыша больше собственной жизни, пойми, и никогда бы не причинил ему вреда… Боже, да я бы себе руки отрезал, если б хотя бы подумал о... – он умолкает, и тени под его глазами становятся похожи на синяки.

- Но я понимаю, как это выглядит, - продолжает Джим тщательно контролируемым голосом. – Я знаю, что статистика говорит о детях, подвергшихся насилию… Как часто они сами становятся насильниками, так что… Я не буду тебя винить.

Джим намеренно смотрит в пространство перед собой и это неприемлемо, потому что Спок знает, зрительный контакт является отличительной чертой искренности в коммуникациях между людьми. Споку безоговорочно необходимо, чтобы Джим поверил в искренность его ответа, любой другой исход недопустим. Именно в этом причина, по которой Спок протягивает ладонь к нижней части лица Джима, к нижней, чтобы не создалось впечатления о попытке мелдинга, и поворачивает его голову пока они не встречаются глазами.

- Джим, - просто говорит Спок. – Нет.

По движениям мышц вокруг глаз ясно, что Джим все еще не понимает, так что Спок прибегает к словам, которые, по его мнению, сказала бы его мать.

- Я знаю тебя, Джим. Мы были честны друг с другом. Если ты сомневаешься в себе, я могу за тебя поручиться. Мое доверие абсолютно.

Джим напряженно думает, ища что-то в глазах Спока, пока не находит это и тихо не отвечает:

- Договорились.

Между ними повисает тишина, полная дополнительного смысла, но не неприятная.

- Гайла позаботится о Стореке, - говорит Джим, и Спок кивает.

-Мне стоит ему рассказать, - Спок поворачивается, чтобы удивленно посмотреть на Джима и видит решимость на капитанском лице. – Если ты не против. Он захочет узнать, почему я передал командование кораблем – это раз… И… - Джим кладет раскрытые ладони на колени. – Ни у кого нет таких прав и привилегий, - говорит он тихим, но твердым голосом. – Я уверен, он знает. Но. Чтобы убедиться.

Вулканское общество всегда приветствовало смелость, во времена до Сурака, в эпоху воинов, она была самым ценным качеством, каким мог обладать вулканец, притягивая к себе внимание поэтов и заслуживая памяти в истории. Она все еще считается желаемой чертой, сила воли необходимая для того, чтобы делать то, что соответствует логике, даже если это может навредить индивиду. Но ее перестали ценить саму по себе, только как инструмент для поддержания добродетели и помощи в достижении высшей цели – логики. Спок, гладя на то, как прямо Джим держит свою голову, хотя пять минут назад был сломлен стыдом, как он сжимает кулаки, словно страх – это враг, которого можно победить чистой силой или волей как всех поверженных ранее врагов, Спок думает, что возможно, вулканцы что-то утратили взамен.

- У меня нет возражений, - отвечает Спок, хотя это необязательно, но не в его природе выходить за рамки. – Если ты считаешь это благотворным, я хотел бы сопроводить тебя… - начинает предлагать он, но Джим прерывает его, качая головой.

- Знаешь, чего я действительно хочу?

- Очевидно, нет, - признает Спок, а Джим улыбается очень усталой улыбкой и указывает на него пальцем.

- Вот. Я хочу, чтобы ты… подразнил меня. И поднял на меня бровь.

Спок с готовностью исполняет просьбу, касающуюся брови, хотя все еще не до конца понимает, о чем идет речь.

- Вот так, - согласно кивает Джим. – И скажи мне какой я нелогичный, а еще все мои выражения принимай буквально.

- Зачем? – озадаченно спрашивает Спок, а Джим отвечает ему острым взглядом.

- Потому… что ты можешь. Мы всегда так делали и будем делать.

Спок может сказать Джиму, что никогда не считал его слабым, что понимает, как точно так же как и Спока, опаснее всего его ранило бы ощущение себя обузой, но очевидно, что Джиму нужно не это. Поэтому он отвечает:

- Я не уверен, смог бы ты сделать это заявление еще неопределеннее, даже если бы приложил значительные усилия и попытался.

- Спорим, смог бы, - говорит Джим и Спок снова поднимает на него бровь, вспоминая прошлый благотворный эффект этого жеста.

- Вынужден категорично заявить, что этот исход невозможен, - возражает Спок, а Джим подмигивает ему.

- Я – капитан Джеймс Ти Кирк. Я ем невозможные исходы на завтрак.

Спок напоминает Джиму, что он в настоящий момент не является капитаном чего бы то ни было, вскользь упоминает о своем владении капитанским креслом Джима на мостике, что провоцирует желаемый уровень раздражения, прищуривание глаз и сжимание челюстей, затем переходит к чрезвычайно педантичному рассуждению на тему потребления нематериальных объектов в различное время суток, тем более по утрам, и снова чувствует это напряжение между ними. На задворках сознания, в части, не задействованной для пререканий с капитаном, он анализирует свои ощущения и приходит к выводу, что может проследить едва заметное присутствие этой связи с момента мелдинга с Джимом. Опираясь на воспоминания последних месяцев, Спок видит, что связь окрепла. Сегодня она ярче всего.

Спустя чрезвычайно долгое время, потраченное на легкомысленную многословную беседу, Джим отправляется спать, пообещав присматривать за Стореком на протяжении всей миссии.

Спок возвращается в свою каюту и быстро подходит к компьютерному терминалу. Он вводит «Вайнона Кирк», зная, что поиск приведет его к свидетельству о браке, в котором будет имя, а оно в свою очередь, позволит узнать адрес. Компьютер заканчивает поиск, и в списке результатов появляется… По крайней мере там, где должен быть список результатов, появляется надпись. Всего четыре слова: «ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ, СПОК».

Спок удивлен и немного впечатлен, но не обескуражен. На Андории будут терминалы с доступом к базе данных Федерации, к счастью, свободные от вмешательства некоего Джеймса Ти Кирка. Однако, поразмыслив немного, Спок решает, что не стоит удивляться, если Джим к тому времени взломает всю систему Федерации, чтобы удалить доступ к файлам его матери. Это не имеет значения. Спок всегда воспитывал в себе привычку ждать. Со временем, может через недели или месяцы, бдительность Джима ослабнет. Тогда Спок будет готов. Удовлетворившись этой перспективой, Спок принимает душ и погружается в необходимый сон.

***

На следующий день Энтерпрайз передает министра Чора в руки правосудия Федерации, а Спок возвращает командование капитану Кирку. Боевой дух команды явно в шатком положении, в воздухе витает невысказанная жестокость и удушливое разочарование, которые Спок находит гнетущими. Тревожную ситуацию в своей неподражаемой манере спасает капитан, когда узнает, что завтра день рождения энсина Чехова и предлагает устроить в столовой Энтерпрайз общественное собрание с целью отпраздновать это событие.

Спок изначально сомневался в целесообразности приглашения в одно помещение нескольких сотен человек с подавленными импульсами мести и раздаче им жидкостей, размывающих внутренние запреты. Но спустя два часа, после того как лейтенант Сулу изобретает алкогольную смесь, которую он называет «усилитель работы сексуальных полей» (что абсурдно, Спок убежден, не существует никаких «сексуальных полей», а если он ошибается, то не хочет, чтобы его поправляли), Спок вынужден признать, что капитан применил чрезвычайно эффективную стратегию и отвлек команду от неприятных воспоминаний о прошедшей миссии. Если и есть легкий намек на отчаяние в веселии некоторых членов экипажа, то это вполне ожидаемо. По большей же части, удовольствие и дружеская атмосфера выглядит искренними и свободными, офицеры различных служб и званий общаются между собой, делятся юмористическими историями в обстановке комфорта и вседозволенности.

-Кто-нибудь может развлечь нас музыкой? – кричит Кирк. Спок колеблется, но, в конце концов, прошло слишком много времени с тех пор, как он играл не только для себя.

- Я могу выступить, капитан. Если это возможно, я возьму свой инструмент из каюты.

- Здорово, - Кирк поворачивается к остальной комнате. – ЭЙ, НАРОД, СПОК НАМ ЧТО-НИБУДЬ СЫГРАЕТ!

- Капитан, я почти уверен, что такой уровень громкости был не обязателен…

- Тебе еще что-нибудь нужно? Чтобы кто-нибудь с тобой сыграл или спел? – спрашивает Кирк, жизнерадостно пренебрегая предыдущим высказываем вулканца. Его слова заставляют Спока задуматься, особенно когда он замечает взгляд Ниоты. Ему сильно не хватает их музыкального партнерства, но он не чувствует себя в праве просить ее возобновить эту часть их отношений. В конечном итоге, вспомнив о политике честности, Спок решается на правду.

- Ка'атхира часто сопровождается вокальным соло, капитан.

- Круто! ЭЙ, НАРОД, КТО-НИБУДЬ МОЖЕТ СПЕТЬ СО СПОКОМ? Ха, вот уж никогда не думал, что скажу такое.

- Я могу, - отвечает Ниота, спокойно встречая взгляд Спока.

- Эм, ладно, - запинается Кирк, очевидно, не оставшись в стороне от странности данной ситуации.

- Я должен взять свой инструмент, - И успокоиться, думает Спок, когда Ниота подходит к нему.

- Я пойду с тобой.

Они молчат, пока идут по коридору к турболифту. Как только двери закрываются, Ниота внезапно произносит:

- Только потому, что я злилась на тебя, не значит, что я перестала о тебе беспокоиться.

Лифт доезжает до кают командного состава, но ни Спок ни Ниота не выходят.

-Мне… приятно это слышать, - отвечает Спок, спустя мгновение. – Я боялся, что наши отношения непоправимо пострадали. Эти мысли… меня беспокоили, - признается он, и лицо Ниоты смягчается, она кладет руку ему на плечо.

- И только потому, что я не знаю, как быть матерью, не значит, что я забыла, каково быть другом. Или что я перестала хотеть им быть для тебя.

- Аналогично, - Спок нерешительно медлит. – Ты бы хотела… возобновить наши музыкальные практики?

- Очень сильно, - у Ниоты теплый взгляд, она жестом указывает на двери турболифта. – Давай покажем им, что такое настоящая музыка.

Перед самым входом в столовую, Ниота останавливает Спока ладонью на плече.

- Я хочу, чтобы ты знал, несмотря на то, что мои главные научные интересы - это ксенолингвистика и музыка, я также хорошо подготовленный учитель лингвист и… нянька. Если ты не знал. В самом деле, Спок, - Ниота пронзает его взглядом. – Зови меня. В любое время. Мы все хотим помочь.

- Спасибо, - бормочет Спок, перед тем как войти в зал. Когда Ниота поет с ним, их гармония не такая естественная, как была раньше, а ритм немного не совпадает…

Но все это можно исправить практикой, - думает Спок.

***

Джим во всю наслаждается новым ощущением пробуждения после отличной вечеринки без убийственного похмелья, когда Ухура вызвала его на связь и объяввила, что вся коммуникационная система корабля медленно отключается, а она не знает по какой причине, поэтому, не мог бы он прийти на мостик до того, как она утратит всякую возможность с ним связаться.

- Почему я? – стонет Джим и идет за Стореком в их со Споком каюту, чтобы проводить его на урок биологии с энсином Вармой прежде, чем отправиться на мостик. По пути Джим просит мальчика выкроить немного времени, чтобы вечером поговорить. Он знает, что Стореку любопытно и, честно сказать, если Джим не заставит себя рассказать ему правду сейчас, он струхнет и разговора вообще не будет.

Когда Джим добирается до мостика, создается впечатление, что Ухура хочет повеситься на собственном хвостике, Спок и Скотти выглядят не лучше.

- Сначала мы потеряли дальние сенсоры и коммуникацию, - рассказывает Ухура, самозабвенно имитируя спокойствие. – Потом всю внешнюю связь. Потом постепенно стала отказывать внутренняя коммуникационная система корабля. Около десяти минут после того, как я вызвала вас на мостик, мы потеряли всю внутреннюю связь. С этого момента и до тех пор, пока мы все не исправим, капитан, вам придется отдавать приказы лично или посылать сообщения. То же самое касается и связи с вами. Ну, и вишенка на торте, - Джим почти смеется, потому что если Ухура дошла до идиом, значит, она измоталась в конец. – Мы потеряли внутренние сенсоры, включая камеры слежения, так что мы точно не знаем, кто и где находится.

- Скотти? – спрашивает Джим, потому что если с его красавицей что-то происходит, в девяти случаях из десяти это «дружественный огонь», когда Скотти решает усовершенствовать какую-нибудь систему или неожиданно придумывает совершенно новую.

- Это не я, - быстро отвечает Скотти. - Мне не стыдно признать, что я был вчера пьяный в драбадан, и разумеется, не в том состоянии, чтобы делать модификации или устранять поломки… И, сэр, вы же знаете, что я ни за что не стал бы приставать к нашей леди в нетрезвом виде.

Осчастливленный отсутствием похмелья, Джим в пылу кризиса успел забыть о вчерашней попойке.

- Может, кто-нибудь другой, менее бдительный, под влиянием момента влез и напортачил?
На этот раз ему отвечает Спок.

- Ответ отрицательный, капитан. Постепенное отключение и время противоречат этому выводу.

Джим понимает, что какой-нибудь пьяный энсин из инженерного, выпендриваясь перед девушкой, не додумался бы выставить временные промежутки и схему постепенного отключения систем как дополнительный эффект к своему трюку.

- Тогда рассматриваем враждебные действия, - говорит Джим, внутренне чертыхаясь. – Какой-нибудь вирус?

- Я считаю это наиболее вероятным объяснением, - говорит Спок, и вот так Джим вместе с Ухурой оказываются загнаны в угол главной компьютерной комнаты Энтерпрайз, чтобы проверить строки кодировки, выискивая что-то чего там совсем не должно быть. Это система Ухуры, но Джим все еще лучший программист и хакер на всем корабле, так что они вдвоем выполняют львиную долю работы, пока Спок со Скотти вручную переписывают самые важные подсистемы вроде видеозаписей безопасности и сенсоров дальнего действия.

Джим трет осоловевшие от двухчасового беспрерывного вглядывания в монитор падда глаза, и Ухура кашляет так, как когда хотят привлечь внимание, чтобы начать неприятную беседу с половины, миновав все любезности.

- Наверное, я тебя недооценила, - говорит она, не отрываясь от падда. – Когда ты вот так отдал Споку мостик на прошлой миссии… Ты показал свою зрелость. Впечатляет.

Джим хочет сказать спасибо, потому что ему не безразлично уважение Ухуры, более чем кого бы то ни было, но, похоже, у нее заготовлена целая речь, и будет нехорошо ее прерывать.

- Ты воспринимаешь свое капитанство всерьез, - продолжает она и кивает самой себе. – На каком-то уровне я это знала, но сейчас вижу точно. Ты и к Стореку относишься серьезно, дураку понятно. Я этим восхищаюсь. И ты… - она вздыхает, потом поворачивает к Джиму. – У тебя со Споком это серьезно, - тихо заканчивает Ухура.

- Как бы мне это ни нравилось, - перебивает ее Джим, - можно остановиться на минуту, потому что я хочу знать, я действительно такой очевидный? Потому что если так, то мне стыдно.

Ухура строит мину, которая всегда у нее появляется, если ей очень хочется рассмеяться, но такого удовольствия она Джиму не доставит.

- Я сходила с ума по Споку, - заявляет она сухо. – Я знаю, как это выглядит со стороны.
Ухура отворачивается к своему падду, ее глаза скользят по строчкам, пока она говорит.

- Ты изменил его. А он изменил тебя. Мы со Споком… были слишком аккуратны друг с другом, старались ничего не менять, заверяли друг друга, что… он нравится мне таким, какой он есть и наоборот. Это позволяло нам быть вместе, но теперь я думаю, это было ошибкой.

- Мне жаль, что у вас не получилось, - неуклюже повторяет Джим, но Ухура просто пожимает плечами.

- Не стоит. Это не твоя вина. Теперь мы друзья. Я бы не смогла быть ему – Стореку – тем, кем стал ты. Ты мужлан и доводишь меня до белого каления, но ты хороший отец.

Джим прищуривается.

- Хм… Спасибо? Наверное?

- Смотри не зазнавайся, - отметает Ухура. – Тебе еще очень далеко до того, когда я решу, что ты достаточно хорош для Спока.

- Ухура… - Джим неловко склоняет голову – ему уже порядком надоело, что этот разговор сплывает то тут, то там. – Это не… Он не... Не… со мной.

Она пораженно вздрагивает, очевидно, будучи тренированным связистом, сумев уловить что-то в его невразумительном бормотании.

- Извини, - говорит Ухура немного взволнованным голосом, глядя прямо на него. – Я подумала… Хм. Прости, - повторяет она мягче.

- Нам нужно организовать клуб, - бубнит Джим, а Ухура смеется. Она роскошна, но Джим настолько потрясен, что едва замечает это. Спок его окончательно испортил.

- Клуб, - хмыкает она, возвращаясь к экрану. – С секретным рукопожатием и маленькими значк… Ага! – неожиданно восклицает девушка. – Джим, посмотри!

Джим быстро просматривает строку кода, на которую она указывает, и широко ухмыляется.

- Вот он, детка! Это часть вируса!

Ухура закатывает глаза.

- Не называй меня деткой.

Джим сгибается над клавиатурой и начинает искать, откуда начинается и где заканчивается вирус, улыбаясь, когда поиск заставляет его прилипнуть к Ухуре.

- Когда я разберусь с этим паразитом и спасу твою систему, можно я буду называть тебя деткой? – Его пальцы летают по клавишам.

Ухура испускает долгий, драматичный вздох.

- Если ты разберешься с паразитом, ты сможешь называть меня… Ниотой, - отвечает она и Джим резко поднимает голову, чтобы внимательно на нее уставиться.

- Серьезно?

- Если ты исправишь мою систему и не будешь злоупотреблять своей привилегией, - сурово заявляет Ухура.

- С первым я разберусь к концу дня, - клянется Джим, а потом расплывается в улыбке. – Со вторым… ничего не могу обещать.

К концу смены бета Джим надирает вирусу задницу, как он и обещал, и радостно оставляет исправление зараженных систем заботливым рукам Спока. Они все еще не знают, откуда взялся вирус, это тревожная проблема, но она откладывается на будущий день.

- Увидимся, когда увидимся, ок? – прощается Джим, хлопая Спока по плечу, направляясь к турболифту. Гораздо тише он добавляет, - Я собираюсь… поговорить со Стореком сегодня, так что… Я, наверное, буду дрыхнуть у тебя, кода ты придешь.

- Понимаю, - отвечает Спок, одаривая Джима взглядом, который он не вполне может разобрать. Джим усиленно старается показать, что с ним все в порядке и, в конце концов, вулканец кивает и отворачивается к научной станции.

- Хорошо поговорили… Ниота, - оповещает Джим на весь мостик и задерживается ровно настолько, чтобы оценить убийственный взгляд Ухуры, прежде чем расправить плечи и зайти в турболифт.

***

Спок возвращается в свою каюту поздно. Он находит Джима лежащим в привычной S-образной позе на своей кровати. Когда Джим остается в комнате Спока, чтобы следить за сном Сторека, повышенная температура воздуха заставляет его отказаться от одеяла, сегодня же, по какой бы то ни было причине, он ищет убежища под покрывалом и жара придает его лицу румянец.

- Джим, - шепчет Спок, не желая разбудить Сторека, который спит в соседней комнате. При звуке своего имени, Джим отворачивается от стены, чтобы лечь на спину, и смотрит на Спока все еще затуманенными сном глазами.

- Спок, - бормочет он с милой, не контролируемой улыбкой, наполовину проснувшись.

Не должно быть ничего примечательного в этом конкретном мгновении, всего лишь одном из миллиона других незаметно проходящих, и все же Спок ослеплен им. Он повержен этой простой вещью, о желании обладать которой даже не догадывался, а теперь жаждет ее, как вулканские пески жаждут воды – видением Джима Кирка, в своей постели, смотрящего на него из-под полуопущенных век и медленно, тепло шепчущего его имя. Этим Джимом Кирком, вытянувшимся на кровати Спока, будто там ему самое место, уютно устроившим голову на подушке, оставляя на ней свой запах. Спок стыдится своей слепоты, своей недопустимой ошибки в понимании самого себя и того чувства, что росло на протяжении месяцев, зародившегося, наверное, в тот момент, когда человек откусил от спелого яблока и пробрался Споку под кожу.

- С тобой все хорошо? – шепчет Джим, озадаченно глядя на него и протягивая руку к его лицу. Спок отклоняется от прикосновения.

- Все нормально, - отвечает Спок. Это не ложь, «нормально» - неточная формулировка.

- Хршо, - бормочет Джим. – Прости, опть сплю в твоей постели…

- Как я неоднократно говорил тебе ранее, Джим, у меня… нет возражений против твоего пребывания в моей постели, - выдавливает из себя Спок, задыхаясь от иронии. Он с облегчением вздыхает, когда Джим пропускает возможность сделать какое-либо игривое замечание. Спок не знает, сумел бы он его вытерпеть в данном состоянии.

Джим складывает одеяло и потягивается – завораживающее упражнение, полное неосознанной чувственности, которое заставляет Спока коротко сжать кулаки, чтобы сохранить контроль.

- Дай-ка мне сполоснуть лицо, чтобы проснуться, ок? Потом можем поговорить, - предлагает Джим и Спок молчаливо кивает, пока тот босиком идет в ванную. Когда Спок занимает сидячее положение на простыне, что все еще хранит тепло джимого тела, он думает обо всех случаях, когда он возвращался в комнату и видел Джима, свернувшегося на кровати, как ложился головой в углубление на подушке, оставленное им, вдыхал его запах и не задумывался о странности и интимности этих действий.

Джим возвращается в спальню и нажимает на кнопку, закрывая дверь между комнатами Спока и Сторека. Он прислоняется к стене, демонстрируя непринужденную грацию, которая кажется отличительной чертой человеческой расы. Спок отводит глаза от изгиба его бедер.

- Я рассказал Стореку, - говорит Джим, - Это на случай... - он машет рукой в сторону смятой постели. – Кошмаров.

- Какова была его реакция?

- Очень похожа на твою, - угол рта Джима поднимается в веселии. – Внешне спокойствие и поддержка, внутренне – поддержка и планирование страшной мести. Разве месть не алогична?

- Напротив, Джим, - спокойно отвечает Спок. – Логично вести себя подобным образом по отношению к тому, кто демонстрирует недостаточную заботу о тех вещах, которые индивид считает крайне ценными, чтобы препятствовать подобной нерадивости в будущем.

- Да, но ты говоришь о наказании, или справедливости, не о мести, - спорит Джим и Спок поднимает бровь.

- Ты, разумеется, можешь пренебречь этим вопросом, если он непозволительно личный…

- Да-да.

- Но, - Спок колеблется. – Я сделал вывод, что ты никогда не заявлял в соответствующие правоохранительные органы о поведении своего отчима.

Джим вздыхает и соскальзывает вниз по стене, устраиваясь на полу.

- Угу. Сторек спросил то же самое. По многим причинам. В смысле, он угрожал мне, но какое мне было дело, что он мог со мной сделать хуже, чем уже сделал? Тогда он сказал, что навредит моему брату, Сэму, и я поверил. И он сказал, что расскажет обо всем маме. Я не хотел, чтобы она знала. Я думал, она будет винить себя, - Спок молчаливо приходит к мысли, что она заслуженно могла винить себя, но ничего не говорит вслух. Джим снова вздыхает и отводит взгляд. Его поза, неуловимо защитная, делает его меньше, чем он есть на самом деле. – И, понимаешь, мне было так… стыдно. Это глупо, - добавляет он быстро, выставляя вперед подбородок. – Я знаю, как это глупо и нелогично, я был в этом не виноват, теперь-то я понимаю.

Джим ерошит волосы рукой и усмехается.

- А Сторек совсем не понял этой части, так что мне пришлось объяснять ему земную сексуальную мораль, понятие мужественности и все остальные прелести, так что я думаю, что исчерпал весь запас смешных шуток на три года вперед.

- Я уверен, Сторек нашел твои объяснения весьма познавательными, - говорит Спок и Джим смеется.

- Ага, конечно. Как только я оставил его одного, он сделал то же, что и ты – попробовал найти мою маму. А это, между прочим, - произносит Джим, похваляясь. – Теперь невозможно с любого терминала в Федерации, спасибо большое Джеймсу Ти Кирку, королю хакеров, - он присоединяется к нему на кровати и Спок совершает попытку остаться равнодушным к его близости.

- Серьезно, Спок. Если бы можно было что-то изменить, вернуться на десять лет назад и вытрясти из него дерьмо, я бы сам это сделал. Но это ничего не исправит.

- Вынужден признать, что получил бы немало личного удовлетворения от подобных действий, - заявляет Спок, а Джим ухмыляется.

- Что ж, хорошо, что я избавил тебя от искушения, правда?

Спок неопределенно кивает. Таланты капитана в компьютерной сфере признаны выдающимися, но его собственные не меньше.

- Представляю, как было сложно открыть эту часть своего прошлого Стореку, - предполагает Спок, удивляясь, когда Джим пожимает плечами.

- На самом деле было проще, чем я думал. Как только я рассказал тебе, это перестало быть секретом… Было не так сложно. А Сторек отлично себя повел, никогда бы ни подумал, что он не встречал ни единого человека три месяца назад. Он определенно научился у тебя чувствительности, - щедро объявляет Джим и Спок решает не создавать проблемы из того, что он считает в широком смысле неверным заключением.

- Сторек хорошо адаптируется, - сдержано соглашается Спок. Он напоминает себе о том, что сказал его отец о предпочтении вулканцами исключительных представителей человеческой расы своим собратьям в тех случаях, когда очевидная обида и намеренное отчуждение Сторека от него начинают причинять острую боль.

Глаза Спока внезапно расширяются. Джим продолжает что-то говорить, но Спок не обращает внимания, потому что недавний разговор с отцом обрастает новыми смысловыми слоями, до сего момента невидимыми. Обмерев, Спок понимает, в каком контексте отец говорил о «выдающихся представителях человеческой расы» и осознает, что его собственное упоминание Кирка дало Сареку абсолютно неверное представление…

Или же, - с досадой думает Спок – абсолютно верное представление, о котором я в то время просто не подозревал.

- Мой отец хочет с тобой встретиться, - вырывается у Спока, а Джим вопросительно поднимает брови в бесподобно человеческой манере.

- Так вот значит, почему. – Говорит он, что совершенно не имеет логического смысла, пока Спок не вспоминает, что Джим что-то рассказывал, когда он мучился стыдом от того, что его отец в неисчислимых световых годах от него каким-то образом догадался о его эмоциональном состоянии с большей точностью, чем сам Спок.

- Я не возражаю, - быстро отвечает Джим, - Я давно хотел увидеть, как восстанавливается колония, это было бы прекрасной возможностью. К тому же, у нас должно быть несколько свободных дней, так что найти время, чтобы увидеться с твоим папой не проблема.

Из этих смешанных реакций Спок заключает, что их следующая миссия связана с Новым Вулканом. Мимоходом он задается вопросом, какое влияние, чтобы это организовать, оказал Сарек.

- Завтра будет общее собрание по этому поводу, - говорит Джим, поднимаясь с споковой кровати, опираясь рукой на плечо вулканца. Пальцы Джима касаются изгиба его уха, и Спок сдерживает дрожь. – Скажу Чехову, чтобы проложил курс на Новый Вулкан перед тем как снова отрублюсь. Спокойной ночи, Спок.

- И вам, капитан, - автоматически отвечает Спок. Дверь за капитаном закрывается, оставляя Спока в одиночестве обозревать свою постель. Он истощен сегодняшними событиями, нелогично с его стороны приписывать отходу ко сну в кровати в его каюте, простому действию, которое он производил 272 раза на протяжении их полета, особого значения, но Спок не может отрицать, что в данной ситуации разница есть. Предыдущие ночи он мог неосознанно наслаждаться пониманием того, что его тело будет занимать то же пространство, что занимал ранее Джим, но выбирать осознанное наслаждение данным опытом, радоваться каждому знаку присутствия Джима, без его ведома, кажется вулканцу безвкусным и назойливым.

Думая так, Спок переодевается из формы в пижаму. Одеяло все еще свернуто там, где Джим его оставил, а подушка еще хранит отпечаток его головы. Спок ложится в постель, потом останавливается и переворачивает подушку, потом возвращает ей изначальное положение, потом убирает ее на пол, потом тяжело вздыхает. Возвращая подушку на кровать, Спок садится в медитативную позу. Не смотря на то, что ему действительно хочется спать, медитация послужит его нуждам в отдыхе почти так же хорошо… А еще кристально ясно, что Споку сегодня не уснуть.

@темы: переводы, star trek, kirk, spock, фанфики